Карен Дашев
пьеса
Рабы и хозяева

Предисловие.
Действия пьесы разворачиваются три тысячи лет назад в Спарте. Но пьеса практически не посвящена историческим событиям. Лишь маленькие факты, реальный анекдот того времени, да законы древней Спарты. О них-то я и хочу написать в этом предисловии, что бы  некоторые фразы пьесы стали более понятными. Итак, Спарта – коммунистическое государство, возникшее на основании рабовладельческого строя. В нём существовала целая иерархия рабов, отличающихся друг от друга правами. Одним из её уровней были илоты. Они имели свои дома и семьи, но – они не имели в собственности земель, которые принадлежали их хозяевам – спартанцам. В обязанность илотов входило обеспечение хозяев провизией. Кто такие были илоты? Их род шёл от… ахейцев! От того народа, который возглавлял десятилетнюю осаду греками Трои. Конечно, илотов боялись, хоть и явно про это и не говорили. Спартанцы пытались максимально деморализовать илотов. Для этого они с готовностью приобретали для илотов вино (самим спартанцам употребление алкоголя было запрещено), а также убивали их… Почти как на охоте: молодые мужчины, мальчики-воины просто выходили ночью и убивали им попавшихся илотов. Илоты должны были бояться… А кем был Ликург? Это был основатель государственной системы, автор основного закона. Основой государственного строя было совершенное равенство граждан. Финансовая система государства была ориентирована на максимальное противодействие денежным отношениям – ни кто не имел права быть богаче соседа. Спартанцы не работали, их занятием была только война. Но они не были бездумными чудовищами. Напротив – они были очень разумными воинами. Правда, Ликург предпринимал попытки поднять драматическое искусство Спарты. Он даже ездил за этим к самому Гомеру. Но из этого ничего не вышло. И напоследок – несколько слов о государственном устройстве. Нижним уровнем власти Спарты являлись все её жители, Народное Собрание. Над ним располагался уровень народных судей, эфоров, которые перевыбирались ежегодно. Над ними располагалось Совет Старейшин, которым руководили два Председателя. А вот над Председателями находился сам царь, создатель закона Ликург.

Действующие лица:

Ликург – царь Спарты;
Агапит - первый глава Совета Старейшин; 
Афобий - второй глава Совета Старейшин;
Ираклий – эфор (ежегодно переизбираемый судья);
Ифигения – молодая жена Ираклия;
Филипп – молодой друг Ликурга;
Аглая – жена Филиппа, подружка и ровесница Ифигении;
Кир – илот (рабский статус в иерархии рабов Спарты);
Зоя – жена Кира;
Фотий – илот;
Илот первый, Илот второй – илоты-алкоголики;
Джума – пират, турок;
Гражданин;
Народ.

Сцена 1
Комната дома Ликурга. В кресле сидит Ликург. Перед ним на табуретке сидит Филипп. Входит Ираклий.

И р а к л и й:
Здравствуй во веки, Ликург!

Л и к у р г:
Ну, так – слишком долго. Здравствуй и ты, Ираклий. Ты выглядишь взволнованным.

И р а к л и й:
Это кажется.

Л и к у р г:
А по моему – нет. Почему у тебя в глазах появился страх, вредный людям?

И р а к л и й:
В Совете Старейшин Агапит предлагает изменить закон об имуществе. Я думаю об этом.

Л и к у р г:
Только про это?

И р а к л и й:
Но это разве мало? Это крайне существенно. На этом строится так много! 

Л и к у р г:
Совет знает, что я против изменений.

И р а к л и й:
Знают все. Политическая система, которую ты создал, не знает ущерба, но есть люди, которые сомневаются в полезности её неизменности.

Л и к у р г:
Ты говоришь как афинянин – длинно и сложно. Что конкретно предлагает Агапит?  

И р а к л и й:
Вот именно он и говорил много. Если коротко – он хочет отменить требование финансового равенства.

Л и к у р г:
Но ведь это приведёт к разрушению общества, к созданию групп людей, которые будут презирать остальных. Это-то он понимает?

И р а к л и й:
Понимает, но в это не верит.

Л и к у р г:
Но мы делаем не религию, а общество. Веры или неверия нам в этом будет мало.

И р а к л и й:
Оба председателя Совета Старейшин долго спорили друг с другом, а сейчас они собирались прийти к тебе.

Л и к у р г:
Они уже пришли что ли?

И р а к л и й:
Я не знаю. Сейчас я посмотрю на улице.
Ираклий выходит.

Л и к у р г:
Мой друг, что скажешь ты?

Ф и л и п п:
Я не верю Ираклию. Ему ведь переизбираться – это его сейчас волнует в первую очередь. Ему хочется заручиться твоей поддержкой.

Л и к у р г:
Сегодня странный день. С самого его начала мы как будто религию обсуждаем. Ираклий ? не бог, в него не требуется верить. О проблеме что думаешь?

Ф и л и п п:
Она есть.

Л и к у р г:
Как её решить?

Ф и л и п п:
Нужно изменить мир.

Л и к у р г:
А как сделать проще?

Ф и л и п п:
Считать, что проблемы нет.

Л и к у р г:
Краткость похвальна, но очень кратко.

Ф и л и п п:
Все упирается в человека. Если у меня будет козленок, а у товарища – бык, то я буду завидовать товарищу.

Л и к у р г:
Я запретил иметь быков.

Ф и л и п п:
Тогда у нас не будет быков.

Л и к у р г:
А если запретить иметь козлят?

Ф и л и п п:
Быков на всех не хватит. Все равно те, у кого быков нет, будут завидовать тем, у кого ? есть.

Л и к у р г:
Я это очень хорошо понимаю. Поэтому я и запретил быков.

Ф и л и п п:
Но рано или поздно это сделает нас слабее соседей, у которых быки есть.

Л и к у р г:
Ты младше меня, но скепсис у тебя больше моего.

Ф и л и п п:
Я много младше тебя, царь, но это не скепсис.

Л и к у р г:
Так получается, что выхода нет?

Ф и л и п п:
Есть. Люди должны перестать завидовать друг другу.

Л и к у р г:
Я ведь сделал все возможное для этого. Меня даже считают жестоким за это.

Ф и л и п п:
Зато у нас самая сильная страна.

Л и к у р г:
Ты любишь парадоксы. Ничего лучшего, чем силой уровнять всех граждан между собой я не нашёл.
Входят Агапит, Афобий, Ираклий.

Л и к у р г:
Я благодарен, что вы пришли.

А г а п и т:
Нас привёл нерешённый спор.

Л и к у р г:
Я знаю. Он уже пришёл и сюда.

А г а п и т:
По твоему закону люди не имеют права отличаться друг от друга.

Л и к у р г:
Мы только что с Филиппом  говорили про это.

А г а п и т:
Мне поручено рядом наших граждан выйти с изменением этого закона на Совет.

Л и к у р г:
А мы говорили, что быков на всех все равно не хватит. Тем, у кого они будут, все равно будут завидовать.

А г а п и т:
Каких быков? Мы говорим о любом имуществе, не обязательно – быках.

Л и к у р г:
Быки – пример. Вместо быков можно сказать что угодно. Главное, что будут испытывать зависть.

А г а п и т:
Но ведь если человек не будет заинтересован в том, что он делает, то разве это будет сделано хорошо? Разве эту заинтересованность не проще сделать с помощью собственности?

А ф о б и й:
Но ведь мы все – воины. У нас военизированное государство. Все граждане – солдаты. Чем мы может заинтересовать их? Появятся новые люди, которые не будут солдатами. Они и будут богатеть. Рано или поздно первая часть общества просто перебьёт вторую.

А г а п и т:
Наша армия невероятно сильна и отразит любую атаку, но имущество может победить кого угодно.

Л и к у р г:
Но именно из-за него то и бывают все распри. Все сводится к человеческой зависти. Её-то чем победить? Об этом мы с Филиппом и говорили.

А ф о б и й:
Но ведь можно оставить все как есть сейчас. Это красивая и устойчивая политическая система, в которой все сделано, что бы зависти не было в принципе.

А г а п и т:
А как развивать такое общество? Как сделать, что бы оно куда-то стремилось в развитии?

А ф о б и й:
Не нужно этого делать вовсе. Мы все знаем куда стремиться и что делать. Зачем нужно, что бы это решал каждый человек в отдельности?

А г а п и т:
Ликург, сейчас ты говоришь куда нам стремиться. Но ты стар. Кто будет руководить нами, когда ты умрёшь?

Л и к у р г:
Ты говоришь, как юноша. Тебе тоже уже не пятнадцать лет и ты не последний мудрости. Ты возглавляешь Совет Старейшин народа и можешь сам знать это.

А ф о б и й:
Я также возглавляю этот Совет.

Л и к у р г:
Вы подеритесь, мудрые старцы!

А ф о б и й:
Ты можешь смеяться над нами, но все мы понимаем безграничную твою мудрость и просим совета у тебя.

А г а п и т:
Ликург, наши мнения – это всего лишь наши мнения. Но жизнь просит у нас новых решений. Часто они не укладываются в то, что ты нам дал. И что же делать?

Л и к у р г:
И вы хотите найти простые ответы на сложные вопросы?

А ф о б и й:
Если это возможно, то ? да.

Л и к у р г:
Просто придерживайтесь действующего закона. 

А г а п и т:
Но у нас появились предложения изменить закон. Ты мудрый правитель, и закон написан тобой. Что нам делать с нашими мыслями?

А ф о б и й:
Но мы против каких бы то ни было его изменений. Лишь его дальнейшее усиление поможет удержать людей от зависти!

Л и к у р г:
Как интересно получается – ни один не говорит в чем предложения.

А ф о б и й:
Там длинный список, каждая строка которого рождает споры.

А г а п и т:
Но каждая строка и несёт много пользы.

Л и к у р г:
Но только краткость позволяет понять закон. Главное, что бы желание улучшить просто не сделало бы закон непонятным.

А г а п и т:
Ты прав, Ликург. Обо всем нужно ещё много думать.

Л и к у р г:
Ступайте и в следующий раз скажите мне хоть что-то.
Агапит и Афобий выходят.

Л и к у р г:
Ираклий, меня волнует – не устроят ли они распрю в народе?

И р а к л и й:
Не думаю. Люди хоть и горячи, но инертны. Просто так наших воинов такой политикой до смуты не довести.

Л и к у р г:
Но ведь ты волнуешься про это. Я не верю, что у кого-то получится улучшить мой закон. Но – следуй за Старейшинами и позаботься, что бы смуты не возникло. Ступай.
Ираклий уходит.

Л и к у р г:
Ты слышал ли наш разговор, Филипп?

Ф и л и п п:
Да, слышал.

Л и к у р г:
Ты молод, но я хочу слышать твоё мнение.

Ф и л и п п:
Они пытаются найти выход из этого тупика.

Л и к у р г:
Ты очень хорошо видишь эти вещи. Твой путь в дальнейшем лежит в Совет Старейшин.

Ф и л и п п:
Я не знаю, что будет.

Л и к у р г:
Я тоже не знаю.

Ф и л и п п:
Сейчас сложное время.

Л и к у р г:
Оно сложно всегда, но ответ они должны найти сейчас. Ты думаешь, что Агапит прав?

Ф и л и п п:
Прав о собственности?

Л и к у р г:
Нет, о том, что мне нужно назначить наследника.

Ф и л и п п:
Но ведь его все равно не будут так слушаться, как тебя. Сейчас одно твое слово прекратит любую распрю. Наследника так слушать не будут.

Л и к у р г:
Я действительно стар. И моя жизнь не подарила мне детей. Вот тебе жена может подарит ребёнка. Как её зовут?

Ф и л и п п:
Аглая.

Л и к у р г:
Красивое имя.

Ф и л и п п:
Ликург, что происходит? Ты сказал странное слово «красота».

Л и к у р г:
Мне можно, уже можно. А мне не дано было отцовство.

Ф и л и п п:
Мне жаль.

Л и к у р г:
Знаешь, сейчас я все чаще задумываюсь о некоторых вещах. Я хочу, что бы ты чаще приходил ко мне.

Ф и л и п п:
Все моё время – твоё.

Л и к у р г:
Ты не до конца меня понял. Я хочу, что бы твой быстрый ум наследовал моему. Что бы ты пошёл за мной.

Ф и л и п п:
Я иду за тобой.

Л и к у р г:
Мне жаль, что мне не решить о наследнике в таких вещах. Но – это моя единственная слабость. А сейчас почти во всем мире все подчиняется деньгам. Основная печаль – что бы получить максимальную прибыль и накопить богатство. 

Ф и л и п п:
Но у нас это запрещено.

Л и к у р г:
Пока запрещено. Но, увы,  время работает против нас. Мой закон держит удары, но сколько ещё он это сможет делать, я не знаю.

Ф и л и п п:
Да, Народ хочет его изменить.

Л и к у р г:
Народ рвётся как пчела на мёд в жизнь, где материальное и духовное подчинено деньгам. Всё будет продаваться. Даже отношения людей делаются деньгами. Они пока слушают меня, но что будет после?

Ф и л и п п:
Мы сможем пройти по этому острию.

Л и к у р г:
Сомневаюсь. Ты думаешь, что это все так просто? Это ? яд, который смешан с мёдом. Дети тех, кто живёт по моему закону, вырастут по-новому. И им уже  будет невозможно объяснить последствий этого для жизни их детей. А сейчас ? оставь меня.
Сцена 2
Темнеет. Выход из дома Ликурга. Ираклий  нервно ждет выходящего Филиппа.
Филипп выходит из дома Ликурга, а его окликает из-за спины из темноты Ираклий.

И р а к л и й:
Стой, Филипп!

Ф и л и п п:
Ты что, не пошёл за Старейшинами?

И р а к л и й:
Ой, да ладно! Ни чего они без меня не сделают. Хотя, правда, и со мной – также не сделают.

Ф и л и п п:
Сурово.

И р а к л и й:
Время такое.

И р а к л и й:
Что тебе сказал Ликург?

Ф и л и п п:
Он сказал это мне.

И р а к л и й:
Повтори мне.

Ф и л и п п:
Зачем?

И р а к л и й:
Не спорь со мной, мальчишка!

Ф и л и п п:
Ты ожидаешь, когда в моей голове появится седина и только тогда я смогу задавать вопросы?

И р а к л и й:
Я бы тогда вырвал бы твою седину, что бы ты так быстро не умнел.

Ф и л и п п:
Твой язык когда ни-будь доведёт тебя до плохого. Я спокойный, но и меня такие слова обижают. То, что ты старше меня, или то, что ты избран судьёй, не делает тебя лучше меня.

И р а к л и й:
Извини меня. Я очень напряжён все последнее время.

Ф и л и п п:
Понятно. Я вообще не представляю себе, как весь год можно ходить под угрозой того, что тебя не выберут на следующий срок.

И р а к л и й:
Нормально ходишь. Но… что сказал Ликург?

Ф и л и п п:
Он говорил о красоте.

И р а к л и й:
О чем?

Ф и л и п п:
Он сказал, что у моей жены красивое имя.

И р а к л и й:
Ты врёшь!

Ф и л и п п:
Я не имею такой склонности, в отличии от других.

И р а к л и й:
А как зовут твою жену?

Ф и л и п п:
Ты стар, Ираклий. Память подводит тебя. Ты знаком с Аглаей. Она вообще подружкой твоей супруги.

И р а к л и й:
Да, да, ты прав, но мои мысли сейчас заняты только одним.

Ф и л и п п:
Это мне понятно. Ведь твоя должность связана в основном с имуществом.

И р а к л и й:
Мне приходится решать споры в суде. И часто бывает, что найти выход невозможно. Так что я очень заинтересован в этом.

Ф и л и п п:
В чём?

И р а к л и й:
В том, что бы этот вопрос решился…

Ф и л и п п:
В твою пользу?

И р а к л и й:
И в твою также.

Ф и л и п п:
Я ведь маленький человек. Ничего, кроме меча, я в руках не держал. Мне здесь ни чего не светит.

И р а к л и й:
А к Ликургу почему маленький человек почти каждый день бегает?

Ф и л и п п:
Хожу (делает акцент) я тогда, когда Ликург сам зовёт меня. Что же, ты думаешь, я сам прихожу к нему?

И р а к л и й:
Это хорошо, что ты близок к нему. Ты просто этого пока не понимаешь.

Ф и л и п п:
Вы хотите стать главными?

И р а к л и й:
Хочу! А то что, говорили, говорили сегодня Председатели… что из этого выйдет то? (шутит) «Великий царь, смени закон!».

Ф и л и п п:
Ну, мне до изменений закона ещё так далеко!

И р а к л и й:
Что ты всё из себя какого-то малолетнего мальчишку делаешь? Мы с тобой живём во время перемен – кто его знает, как оно обернётся.

Ф и л и п п:
И ты хочешь, что бы я был рядом?

И р а к л и й:
Не пожалеешь.

Ф и л и п п:
Я иду за Ликургом.

И р а к л и й:
И я также.

Ф и л и п п:
Я соблюдаю Закон.

И р а к л и й:
А я его блюду.

Ф и л и п п:
Вот и блюди!

И р а к л и й:
Куда ты от меня денешься?!

Ф и л и п п:
Это угроза?

И р а к л и й (изменяя тон):
Какая угроза! Куда ты денешься – твоя жена приезжает. Думаешь, она к подружке своей не побежит?

Ф и л и п п:
Не знаю.

И р а к л и й:
А я знаю – побежит.

Ф и л и п п:
Ладно – пока, ночь уж на дворе.

И р а к л и й:
Там и свидимся. Обговорим ещё.
Филипп угодит в темноту.
И р а к л и й (про себя):
Блюди! Мне его и менять не нужно… Только руки правильно положить!
Ираклий уходит.
Сцена 3
Поляна во владении Ираклия.
Ираклий с Ифигенией сидят на поляне. Ифигения щурится солнцу, а Ираклий дремлет у дерева. Входит Аглая с вязанкой саженцев.

А г л а я:
Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте, мои друзья!

И ф и г е н и я:
Приехала? Как поживают враги?

А г л а я:
Но почему ты всех, кто живет в других странах, называешь врагами?! Они очень милые люди.

И ф и г е н и я:
Как поживают друзья?

А г л а я:
Они мне столько рассказали! Я никогда в жизни про это не слышала. Они подарили мне это (показывает саженцы).

И ф и г е н и я:
Почти лес. Это так интересно. Я также буду делать такие подарки. Набрала в лесу и подарила. Красота!

А г л а я:
Ты не понимаешь! Это особые деревья. Когда они вырастут, у них будут квадратные стволы.

И ф и г е н и я:
Аглая, это –  анекдот.

А г л а я:
Ни чего не анекдот. Я сама видела, что у моей подруги стены дома плоские, не то, что у нас из круглых брёвен.
Ираклий поднимает голову и начинает с удивлением смотреть на женщин.

И ф и г е н и я:
И что же, тебе там дали саженцы своих деревьев?

А г л а я:
Да!

И ф и г е н и я:
И ты везла их из Аттики?

А г л а я:
Везла.

И ф и г е н и я:
Они похожи на тополя.

А г л а я:
Они просто похожи. Когда они вырастут, у них ствол станет квадратным.

И ф и г е н и я:
Путь не близкий. Их нужно посадить.

А г л а я:
Да, да. Я встретила по дороге какого-то илота. Он сейчас придёт сюда.

И р а к л и й:
Ещё илотов тут нам не хватало.

А г л а я:
Но ведь не мне же деревья сажать, Ираклий.

И р а к л и й (подтрунивая):
 Конечно. А тебе только возить их пристало.

И ф и г е н и я:
Мой любимый, сейчас придёт илот и все посадит. Давай вот здесь посадим рядочек деревьев (показывает Ираклию место для посадки). 
Ираклий молча машет рукой и опускает голову назад. Входит Кир.

К и р:
Я был для чего-то нужен?

А г л а я:
Да – нужен. Мне нужно посадить эти деревья. Это особые деревья. У них будут квадратные стволы – так что ни один саженец не должен пропасть!

К и р:
Стволы будут обычными круглыми.

А г л а я:
Что ты можешь понимать в этом?

К и р:
Я всю жизнь рощу растения и ни разу ни чего подобного не видел…

А г л а я:
Потому что ты тёмен и не образован! Идём за мной, и возьми саженцы.
Уходят к краю сцены, где Кир начинает садить деревья под руководством Аглаи. Ираклий привстаёт и обращается к жене.

И р а к л и й:
Почему ты не сказала подруге, что над ней просто пошутили? Что это просто анекдот?

И ф и г е н и я:
Здравствуйте! Я сказала. Что же мне её связать нужно было, и плёткой доказывать, что её обманули?

И р а к л и й:
Но ведь это можно было бы сказать и другим способом.

И ф и г е н и я:
Я сама женщина и знаю, что во многих случаях слова бессильны.

И р а к л и й:
Твоя подруга наивная и многого просто не понимает. Её слова ведь просто смешны.

И ф и г е н и я:
Слова смешны? А закон? Ты ведь по своей должности контролируешь суды и законы знаешь. Не смешно то, что у нас запрещено строить из струганых бревен, а можно только из кругляка?

И р а к л и й:
Нет, не смешно. Струганные бревна дорогие – из них могут строить только богатые люди. А для того, что бы неравенства было не видно, у нас строят только из кругляка.

И ф и г е н и я:
А Аглая – молодая и наивная женщина, она этого просто не знает. Она видит плоские стены и хочет себе такие же.

И р а к л и й:
Она тебя моложе всего на пять лет, а тебя наивной женщиной не назовёшь.

И ф и г е н и я:
Уж говори полностью: «а тебя молодой и наивной женщиной не назовёшь»! 

И р а к л и й:
Не передёргивай мои слова. Про молодость ты сама сказала. А её подружка из Аттики просто посмеялась над ней. Она сама, наверное, не думала, что шутка такой удачной получится. Эта шутка ведь известная.

И ф и г е н и я:
Известная, только у неё реальная основа больно видима. Вот Аглая и думает, что в Аттике дома делают из деревьев с квадратным стволом.

И р а к л и й:
Но ведь Аглая верит в это! Нужно ей объяснить её ошибку.

И ф и г е н и я:
Уволь от этого, супруг. Я сама женщина и понимаю, что вся ненависть от этой шутки тут же ляжет на того, кто ей откроет глаза. Да и не поверит она в это.
Аглая возвращается. 

А г л а я:
Вот теперь здесь будут расти целая роща этих замечательных деревьев!

И ф и г е н и я (ехидно):
Хорошая будет роща.

И р а к л и й:
Только почему ты так уверенна, что у них будут стволы квадратными?

А г л а я:
Потому что они такими будут. Мне обещали.

И р а к л и й:
А если тебя обманули?

А г л а я:
Ты просто завидуешь моему успеху!

И р а к л и й:
Ошибаешься, мне такой успех не нужен.

А г л а я:
Ну… и… до свиданья. Пойду я.
Обидевшаяся Аглая убегает.
И ф и г е н и я (бурно смеясь):
Попробовать было интересно. Как она тебе поверила!

И р а к л и й:
Но ведь она твоя подруга. Почему ты не доказала ей свою правоту?

И ф и г е н и я:
Ты упрямый и не хочешь слушать меня совершенно. Чего ты ожидал бы? Аглаю убедила её подружка в квадратности стволов. После чего она везла довольно далеко подаренные дрова. От них она ожидает получить квадратные бревна и сделать плоские стены. Ты хочешь, что бы я объяснила, что её обманули, что всучили напрасные саженцы, что мечты не сбудутся? Она меня за это просто возненавидит. 

И р а к л и й:
Но ведь тогда она будет знать правду.

И ф и г е н и я:
Она и так узнает правду. А сделанного все равно не воротишь, зачем же на этой правде заводить себе врага? Если хочешь, можешь рассказать правду илоту – вон он сейчас как раз хочет подойти к нам.
Подходит Кир с сухим саженцем.

К и р:
Хозяева, этот саженец расти не будет. Что мне с ним делать?
Ираклий молча встаёт и уходит.

И ф и г е н и я:
Сожги его.

К и р:
И… деревья вырастут круглыми…

И ф и г е н и я:
А ты думал, что квадратными? Полей посаженное! 
Выходит вслед за мужем. Сразу после этого к Киру выходит Зоя прятавшаяся все это время.

З о я:
Что они от тебя хотели?

К и р:
Посадить деревья.

З о я:
Они что, занялись деревьями?

К и р:
По моему – они с ума сошли.

З о я:
Что сказал этот эфор? Я боюсь его – он может нас просто убить, а все скажут, что у нас случилась война, и он победил. Все их фантазии всегда плохо нам оборачиваются. Причем именно нам. Что ты молчишь? Я задала вопрос.

К и р:
Он промолчал.

З о я:
А ты?

К и р:
Иди домой.
Сцена 4
Комната в доме Филиппа.
Филипп пытается привязать ручку к спартанскому щиту. Входит Аглая.

А г л а я:
Филипп, мой любимый!
Целует мужа, оттесняя щит из его рук.

Ф и л и п п:
Ой, неспроста ты так нежна.

А г л а я:
Я соскучилась. Ведь я уезжала…

Ф и л и п п:
Нет, ну я также соскучился, может быть и больше тебя.
Целует Аглаю и возвращает щит перед собой.

Ф и л и п п:
Но что-то есть у тебя на языке!

А г л а я:
Нет, что ты! Я просто нежна.

Ф и л и п п:
Как ты съездила?

А г л а я:
Хорошо. Там столько нового! Как хорошо, что мне позволили съездить к Кораллии в Аттику! Она все мои представления перевернула.

Ф и л и п п:
Перевернула? В каком же плане?
Филипп откладывает щит.

А г л а я:
Я узнала так много новых вещей! Она мне сделала очень важный подарок. Ты представляешь, она подарила мне саженцы квадратных деревьев!

Ф и л и п п:
Квадратных… чего?

А г л а я:
Деревьев. Они из них такие красивые дома делают!

Ф и л и п п:
Но… но, ведь это – анекдот.

А г л а я:
В чем анекдот то? Что меня всё каким то анекдотом называют! Ифигения только что сейчас назвала. Я у них эти деревья посадила – там они расти будут красивее.

Ф и л и п п:
Анекдот в том, что спартанки спрашивают у подружек из Аттики, как они выращивают деревья с квадратными стволами.

А г л а я:
Неужели! Это уже было известно…

Ф и л и п п:
Было известно то, что в Спарте запрещено строить из струганых брёвен, а в Аттике – нет. Струганные бревна дороже, чем кругляк. И для того, что бы не порождать различия между людьми, у нас государство запрещает струганные бревна.
Аглая часто моргает, пытаясь примириться с собственной ошибкой.

А г л а я:
Это как это?

Ф и л и п п:
Закон такой.

А г л а я:
Что же, они вырастут круглыми?
Аглая начинает плакать. 

Ф и л и п п:
Ну, милая моя, не плачь, не плачь.
Филипп обнимает плачущую жену.

А г л а я:
Я – дура, а закон – плохой… Какая Кораллия… зараза! Я ещё эти деревья с собой везла.

Ф и л и п п:
Ну, не расстраивайся, по крайней мере – вёз корабль.

А г л а я:
А… а как ты жил, мой любимый без меня?
Аглая берет себе на колени щит и начинает водить по нему пальцем.

Ф и л и п п:
У нас начинаются волнения, по сравнения с которыми квадратные деревья – сущая ерунда.

А г л а я:
Я – дура, а закон – плохой. Но не вспоминай о них все время!

Ф и л и п п:
Вот он некоторым так же не нравится. 

А г л а я:
А вот Кораллия подарила три монеты. Так здорово! Я их могла спокойно увезти в кармашке.

Ф и л и п п:
У нас они запрещены для использования – особо их ни кому не показывай.

А г л а я:
Я знаю, знаю. Но наши деньги такие тяжёлые… Эти вот монетки маленькие. Мне Кораллия сдачу просто отдала, когда мы с ней с базара вернулись. Но у нас эти деньги были бы такими большими.

Ф и л и п п:
Тяжёлыми? Ну-ка дай взглянуть монеты. (Берет у Аглаи посмотреть монеты). Ну, не очень уж тяжёлыми. Вообще – одна монета.

А г л а я:
Да? Только ведь в карман её не положишь. Она ведь вообще будет размером с твоё копьё.

Ф и л и п п:
Опять – преувеличиваешь. Раза в четыре меньше.

А г л а я:
А почему у нас таких маленьких монеток не делают? Мы не умеем?

Ф и л и п п:
Ты ведь взрослая девочка, а вопросы все время задаёшь какие-то глупые. У нас запрещено богатство. Люди так между собой не отличаются. У нас отличия другие. Я вот бросаю копье на полстадии, а кто-то на десять шагов. Значит – я бросаю копье лучше его.

Аглая (серьёзно):
Мне нужно тренироваться бросать копье?

Ф и л и п п:
Я не всегда понимаю, когда ты шутишь, а когда говоришь серьёзно. «Полстадии» – я конечно преувеличил, а то сейчас скажешь, что ты будешь стараться бросать копье на полстадии.
Аглая начинает смотреть, как сделана ручка щита, а после начинает, параллельно с разговором, её привязывать.

А г л а я:
А вот Ифигения сына в школу готовит.

Ф и л и п п:
А ты?

А г л а я:
Родить надо бы…

Ф и л и п п:
Хитрая! Про это и спрашиваю. Вы ведь с Ифигенией одного возраста. А у неё сын уже в школу идёт.

А г л а я:
Но ведь я пробовала! Мой ребёночек не захотел родиться…
Аглая плачет и продолжает привязывать ручку щита.

Ф и л и п п:
Прости меня, моя любимая! Конечно я помню. У нас все получится!

А г л а я:
Я не хочу…

Ф и л и п п:
Не хочешь?!

А г л а я:
А вот Ифигения такая сильная и умная, а по ночам, когда она одна, все время плачет. Ей так тяжело расстаться со своим ребёнком.

Ф и л и п п:
Он должен пойти в школу, что бы там научиться жизни. Не может же он все время быть при Ифигении.

А г л а я:
Конечно – не может. Но Ифигения плачет. Она все понимает, и… Филипп, это я рассказала по секрету! Ифигения достойная и сильная женщина в нашем обществе, а то, что она мне рассказала, не считается.

Ф и л и п п:
Это не моё дело, и доносить я не собираюсь. А ты ведь к ней сейчас заходила?
Аглая проверяет привязанную ручку щита и откладывает его на скамейку.

А г л а я:
Да, заходила… 

Ф и л и п п:
Много секретов с ней обсудили?

А г л а я:
Нет, мы почти не говорили. Она вообще с мужем была.

Ф и л и п п:
У неё достойный и уважаемый муж.

А г л а я:
Не смейся!

Ф и л и п п:
Да я и не думал. Он следит за соблюдением закона.

А г л а я:
Вот про это я хотела бы… (замолкает).

Ф и л и п п:
Чем так смутилась-то?

А г л а я:
Это важно. Я хочу, что бы ты уговорил Ликурга изменить законы.

Ф и л и п п:
Как?! А ещё ни чего больше?

А г л а я:
Нет. Только это.

Ф и л и п п:
Я не могу понять только, чего ты хочешь получить то?

А г л а я:
По крайней мере, что бы можно было торговать и… что бы деньги не такими уж большими и тяжёлыми были.

Ф и л и п п:
Деньги всегда тяжелы, даже если они маленькие. А про деревья ни чего не попросить?

А г л а я:
А что про деревья?

Ф и л и п п:
Я думал, что принять новый закон о том, что бы деревья росли квадратными.

А г л а я:
А что, можно так?

Ф и л и п п (обескуражено):
Аглая, я понимаю, что как деревья растут, ты не знаешь…

А г л а я (перебивает):
А ты?

Ф и л и п п:
Нет, ну я также не знаю, но все-таки… Я ведь вижу это, хоть в лагерях мы больше с мечом знакомились.

А г л а я:
А я видела комнату Кораллии, она ведь с плоскими стенами.

Ф и л и п п:
Дура!

А г л а я:
Ничего себе! Я ведь просто попросила! Почему это сразу – «дура»?

Ф и л и п п:
Да потому, что Ликург великий царь во всём существующем мире. А то, что он меня часто зовёт… говорить… это его желание, а не моя нужность. И в этих условиях я приду и скажу: «смени-ка закон один основополагающий». Как ты это себе представляешь?

А г л а я:
Ну, не знаю. Но ведь как то словечко сказать можешь. Ведь я слышала, что в Совете об этом говорят.

Ф и л и п п:
Да. Да – я ошибался. Тут уже серьёзнее. Уже Совет в мыслях возник… Вот, была у Ифигении, так и попросила бы её мужа про это. Он много выше меня по положению в обществе.

А г л а я:
Но он ведь – судья. Ему это не сделать, в Совет мне не сунуться, а ты у Ликурга почти каждый день бываешь.

Ф и л и п п (себе под нос):
Серьёзнее… Уже Совет, судья…

А г л а я:
Что ты там бормочешь?

Ф и л и п п (раздражаясь):
 Иди отсюда!
Филипп хватает и замахивается на Аглаю щитом.

А г л а я:
Ну и уйду! Сам чини свои тряпки!
Аглая выбегает.
Ф и л и п п (задумавшись):
Да, она ещё рабов поднимать соберётся… (опять раздражаясь) дура!
Сцена 5
Дом Фотия. За бедным столом сидит Фотий.
Входит Кир.

Ф о т и й:
Уже темно. Сейчас на улицах становится опасно.

К и р:
Только не от разбойников.

Ф о т и й:
Разбойники ведь также опасны.

К и р:
Но не опаснее наших хозяев.

Ф о т и й:
Я знаю, ты их не любишь.

К и р:
Не любишь?! Они что – женщина, что бы мне их любить?

Ф о т и й:
Это понятно, но мы сделать ничего не можем. Потом – они охраняют нас.

К и р:
Охраняют? Они боятся нас больше своей смерти!

Ф о т и й:
Ты не пил? А то наши сейчас празднуют что-то.

К и р:
Есть сомнение, что боятся?

Ф о т и й:
А ты можешь прятать Солнце в карман?

К и р:
Ты глуп, что не веришь мне. А в моем кармане действительно есть Солнце. Хочешь взглянуть?
Фотий с интересом встаёт из-за стола и приближается к карману. Кир в ответ хватает его за грудки и приближает его лицо.

К и р:
Ты не веришь. Вчера мы похоронили троих илотов. Их убили на дороге спартанские молокососы. Почему убили? Просто был приказ. Спартанцы хотят держать нас в страхе – больше они ни чего не могут. (отпускает Фотия)

Ф о т и й:
Правда… Я знал их. У двоих остались вдовы.

К и р:
Они помнят, кем мы были. Наши предки стояли лагерем под Троей. Мы также великие воины – Троя пала перед нами!

Ф о т и й:
Мне все ещё кажется, что ты пьян… только не хватай меня! Пытается защищаться.

К и р:
А сейчас мы растим хлеб и овощи. А они едят их и убивают нас, потому что если мы будем сильны – мы построим свою страну, лучше Спарты!

Ф о т и й (улыбаясь):
Ты хочешь быть её царём что ли? 

К и р:
Я смог бы… Я люблю тебя, и верю тебе безгранично. Ты слышал, что двух молодых спартанцев убили ночью на дороге?

Ф о т и й:
Ещё бы! Сколько мы за это вытерпели от спартанцев. Только они не смогли найти тех, кто сделал это.

К и р:
Это сделал я.

Ф о т и й (в крайнем удивлении):
Но как? Чем? Они ведь были вооружены.

К и р:
У меня есть меч. Они потеряли его, а я не дал пропасть.

Ф о т и й:
Спартанец потерял меч? Не может быть. Меч – дорогая вещь. 

К и р:
Ну – украл. И очень доволен тому, что его прошлого хозяина за это выпороли до полусмерти. А теперь у меня есть меч. Я храню его как свою жизнь. Ни кто не сможет найти его.

Ф о т и й:
Ты выследил их на дороге?

К и р:
А ты ещё говоришь, что я пьян и неправ. Ты очень хорошо понимаешь многие вещи. Все так и было. Один даже не успел свой меч достать. Второй успел, только у них были короткие лезвия, короче, чем у меня.

Ф о т и й:
Так ты и их мечи к себе взял?
Входят двое илотов. Оба пьяны. Один не может стоять и второй поддерживает его. 

К и р:
Тсс… Я доверяю тебе, а не им.  (к входящим) Приползли?

В т о р о й  и л о т:
Припп… А вы п… п… почему  не были?
Кладёт на пол своего напарника и с трудом садится за стол к говорящим.

К и р:
Нам сюда спартанцы выпивку приносили.

В т о р о й   и л о т:
Да?

К и р:
Да.

В т о р о й  и л о т:
А нам туда…
Падает головой на стол и засыпает.

К и р:
Царём говоришь? Над ними только один царь.

Ф о т и й:
Но ведь когда они не пьют, они становятся нормальными.

К и р:
Когда меч вонзают в человека – он умирает. Вино – также. Только в его случае меч потом исчезает. Спартанцы нас специально спаивают, что бы наши руки к мечам не тянулись.

Ф о т и й:
Но твои руки тянуться.

К и р:
Я и не хожу пить их вино. Но поднимать у нас не кого. Над кем ты думаешь становиться мне царём?
Второй илот поднимает голову и начинает попеременно переводить взгляд с Кира на Фотия.

Ф о т и й (указывает на поднимающуюся голову):
Но ведь можно бороться с этим!

В т о р о й  и л о т:
С нами…

К и р:
Я не верю, что это возможно. Их бог – Дионис, которого всегда так боятся спартанцы. Но силен он, а не они.

Ф о т и й:
Но ведь можно найти людей, которые поднимутся! Над ними нужен царь.

К и р:
Мне стать царём вот над ними (указывает на второго илота)?

В т о р о й  и л о т:
Над нами?

Ф о т и й:
Но ведь они завтра протрезвеют.

К и р:
Если их не зарежут ночью, как свиней. Даже Дионису повезло больше – свою армию он собрал из женщин.

В т о р о й   и л о т:
Они придут?

К и р:
Кто?

В т о р о й   и л о т:
Женщины.

К и р:
Спи! 
Толкает второго илота в поднявшуюся голову. От этого он опускает голову и опять засыпает.

К и р:
Они уже никогда не поднимутся, и я не поднимусь.

Ф о т и й:
Ты думаешь, что спартанцы так сильны?

К и р:
Да – нет, не думаю. Они меня сегодня даже насмешили. Хотят выращивать деревья с квадратными стволами. Из таких стволов строить же удобнее! Из Аттики саженцы привезли.

Ф о т и й:
С квадратными?!

К и р:
С квадратными… (качает голову третьего илота). Вроде бы уснул. Так вот – я не надеюсь на них и ни каких бунтов поднимать не буду. Я сбегу.

Ф о т и й:
А куда ты хочешь сбежать? Это же почти верная гибель!

К и р:
Ну, не совсем так. Главное знать, куда бежать.

Ф о т и й:
Но ведь для этого нужны деньги. У нас ведь их нет. Да, даже если и были, то спартанские деньги можно возить только на большом корабле – они слишком тяжёлые. И не возьмёт их ни кто.

К и р:
Я хочу бежать. Моё желание даст мне все нужное. Да и у меня есть три меча. Они также дорогие – спартанцы у себя плохих мечей не держат.

Ф о т и й:
Я ни когда бы не решился на такое.

К и р:
Ну, ложись с ними рядом и также похрюкай!

Ф о т и й:
Ты так говоришь, будто у тебя уже корабль есть. Будь у тебя корабль… я бы просил место на нем для меня.

К и р:
Извини. Места нет, но мы что ни будь придумаем.
Оба вместе выходят.
Сцена 6
Поляна во владении Ираклия. С краю поляны в земле копается Зоя. В центре поляны стоят Ифигения с Аглаей.

А г л а я:
Ифигения! Послушай меня, мне так плохо!

И ф и г е н и я (пытается приласкать подругу):
Ну что ты, моя глупышка, что ты так волнуешься?  

А г л а я:
Вы что, сговорились?! (Отталкивает Ифигению) Дура, дура, дура! Ну а если и дура, то что со мной говорить то?!

И ф и г е н и я:
Ты – не дура, ты – глупышка.

А г л а я:
Но почему меня всё время во всем укоряют! 

И ф и г е н и я:
Да потому, что есть люди как костры, и есть люди как пожары. Уж не сердись, но ты – пожар.

А г л а я:
Пожар, пожар…  Вот и попалю всё тут!

И ф и г е н и я:
Успокойся, подруга. Именно вот этого и боятся все. Знаешь, какие скандалы устраивают почтенные мужи в Совете? По сравнению с ними, твоя истерика – цветочный лепесток на водной глади. Но у них – все предсказуемо, а у тебя всё стихийно.

А г л а я:
Так вроде я всё так медленно соображаю.

И ф и г е н и я:
Но когда соображаешь, то это не видно. А когда начинаешь говорить – так это внезапно и как пожар.

А г л а я:
Разве так?

И ф и г е н и я:
Да. Пожар, а потом – слезы.

А г л а я:
Но почему моё желание дома из плоских деревьев оказалось таким пожарным?! Что здесь так смеяться?!

И ф и г е н и я:
Так ты ещё и денег захотела.

А г л а я:
Ну – да.

И ф и г е н и я:
Вот все и боятся, что если всё так и дальше пойдёт, то скоро воду будут за деньги продавать.

А г л а я:
Почему?

И ф и г е н и я:
Так за всё денег захочется.

А г л а я:
Почему?

И ф и г е н и я:
Вот ведь… (Зое) Вот, иди сюда!
Зоя встаёт с колен на которых она стояла за работой над грядкой, и подходит вытирая руки к хозяйке.

З о я:
Да, хозяйка.

И ф и г е н и я:
Ты знаешь, что такое деньги?

З о я:
Знаю.

И ф и г е н и я:
Тебе они нужны?

З о я:
Не знаю.

А г л а я:
Это почему?

З о я:
Не было никогда.

И ф и г е н и я:
А если бы были?

З о я:
Наверное – нужны.
На поляну заходит Ираклий.
Что ещё обсуждаем?

А г л а я:
Конечно – меня.
Ираклий замечает Зою.

И р а к л и й:
Иди вон, женщина.

И ф и г е н и я:
Подожди, мы говорим с ней.

И р а к л и й:
Говорите?! Да как вы смеете!
Зоя ретируется к краю поляны, но с неё не уходит.

И ф и г е н и я:
А что такое? Хотим и говорим! Эй! (Зое) Подойди сюда.
Зоя в нерешительности остаётся на месте.

И р а к л и й:
Как смеете! Это ведь илоты – они почти рабы. 

И ф и г е н и я:
Так ты сам с ними говорил.

И р а к л и й:
Вы не можете говорить с ними, за исключением тех случаев, когда говорите, что они должны сделать.

А г л а я:
А может быть мы про это и говорили?

И р а к л и й:
Аглая, это так?

А г л а я:
Ну… мне просто хотелось знать её мнение. А тебя я хотела Ираклий спрсить, а как можно изменять закон государства?
Ифигения толкал Аглая ногой.

И ф и г е н и я:
Что?! И Закон… Рабы… Тьфу на вас!
Ираклий в злобе уходит прочь.

И ф и г е н и я:
Дура.

А г л а я:
Да что такое! Почему меня все дурой называют?

И ф и г е н и я:
Потому что ты – дура! Сказать такое государственному служащему, да ещё когда он рабами разозлён. Дура. Однозначно – дура.

А г л а я:
Но я просто хочу сделать всё…

И ф и г е н и я (прерывает):
Хочешь изменить закон просто ради своих фантазий. Я что не права в чём то?

А г л а я:
Я просто хочу мочь чуть-чуть что-то делать.

И ф и г е н и я:
А ты этого не боишься?

А г л а я:
Чего?

И ф и г е н и я:
Все чего-то боятся.

А г л а я:
А чего боятся?

И ф и г е н и я:
Фу!... (взмахивает руками) С тобой невозможно! Пожар, однозначно – пожар. Вроде бы сначала небольшой огонь, да неуправляемый. Сначала из-за глупости, потом – по привычке. (Зое) я тебе сказала идти сюда.
Зоя подходит к говорящим.

И ф и г е н и я:
Ты чего-то боишься в жизни?

З о я:
Да.

И ф и г е н и я:
Чего?

З о я:
Вас.

И ф и г е н и я:
Нас?! Но почему?

З о я:
Убьёте.

И ф и г е н и я:
Почему это?

З о я:
Как возвращаюсь домой – боюсь.

И ф и г е н и я:
Страх вреден. Он притягивает то, что боишься.

З о я:
Да.

И ф и г е н и я:
Что да? Боятся – опасно.

З о я:
Да.

И ф и г е н и я:
И ты не можешь ни чего изменить?

З о я:
Да.

А г л а я:
А я? Мне дано что-то изменить?

И ф и г е н и я:
Нет.

А г л а я:
Почему?

И ф и г е н и я:
Дура.

А г л а я (прося):
Ну, Ифигения!

И ф и г е н и я:
Так не одни илоты жители Лаконики, мы тоже там рядом. Не им одним так говорить. (Зое) Так?

З о я:
Да.

А г л а я:
Изумительно! Ты другие слова, кроме «да» знаешь?

З о я:
Да.

И ф и г е н и я (зло смеясь):
Надоели вы все мне…

А г л а я:
Поеду я от вас.

И ф и г е н и я:
Куда это? В свою любимую Аттику? Деньги растить, деревья покупать?

А г л а я (раздражённо крича):
Да!

И ф и г е н и я:
Ну и пошла в свою Аттику!
Ифигения убегает с поляны. Аглая стоит и молча дуется, из её глаз собираются брызнуть слезы.

З о я (смущённо):
Аглая, не плач…

А г л а я (крича):
Да!
С силой ударяет Зою по лицу и убегает со сцены. Зоя закрывает нос грязной тряпкой, которую держит в руке и возвращается к грядке.
Сцена 7
Комната в хибаре Фотия. Хозяин разбирает садовый инвентарь.
Входит молчащий, потерянный Кир.

Ф о т и й:
Кир! Что случилось? Что произошло? На тебе нет лица (хватает Кира за плечи)! 

К и р:
Её убили.

Ф о т и й:
Кого?

К и р:
Мою жену. 

Ф о т и й:
Но что произошло?

К и р:
Ничего необычного. Она пошла с поля домой уже почти ночью. А утром я нашёл её заколотой на дороге.

Ф о т и й:
Я ни чего уже не смог сделать.

К и р:
Это спартанцы!

Ф о т и й:
Мне осталось только это (показывает зажатую в кулаке фигурку). Я не расстаюсь теперь с ней. 

К и р:
Откуда она у тебя?

Ф о т и й:
Я снял её с шеи Зои. Не упрекай меня – я знаю, что так нельзя делать, но я не смог положить ее в могилу. Это – Деметра. Она покровительница хлеборобов.

К и р:
Ты уже похоронил её?

Ф о т и й:
Уже несколько дней назад.

К и р:
Так это случилось не вчера?

Ф о т и й:
Не вчера. Про это ни кому не нужно было знать. Это – только моё.

К и р:
Какое у нее было прекрасное имя – «Зоя»… Это значит – «Жизнь», моя жизнь…

Ф о т и й:
Я не видел тебя не так уж долго, но, похоже, ты успел много сделать.

К и р:
Сейчас я вроде лука – меня всю жизнь натягивали. Все моё нутро было сведено в какой-то каменный шар. Я пахал землю, сеял зерна, выращивал капусту, сажал квадратные деревья, почти не спал. Оба моих ребенка умерли. Я всегда был рядом с Зоей…

Ф о т и й:
Но ты уже в прошлый раз взял меч.

К и р:
Взял. Спартанцы… Они режут нас, когда захотят, как свиней!

Ф о т и й:
Увы – мы терпим.

К и р:
Они убили Зою. Просто так, что бы нас в узде держать! И ты знаешь… убийца вытер меч о её одежду... о мою одежду. Ей было не в чем идти вечером – я дал ей свою накидку. В темноте они, наверное, решили, что идет мужчина.

Ф о т и й:
Им все равно кого убивать.
Кир в мгновенном гневе хватает Георгия за плечи.

К и р:
Мне не все равно! (Успокаиваясь) Не все равно. Раньше я думал о ней, а сейчас мне не о ком больше думать. Она научила меня многому – я сбегу.

Ф о т и й:
Ты решишься на это? Но ведь бежать без денег – равносильно смерти. Бежать нужно куда-то.

К и р:
После того, как я похоронил Зою, я сразу же побежал к берегу моря. Я искал корабль. Я всегда боялся. Страх ковал у меня в душе долгие годы грозное оружие, которое было готово появиться каждое мгновение. Мне не чего больше боятся – сама смерть уже сейчас не страшна. Странно… я стал свободным. Я не боюсь уже больше ни за кого. За себя я уже давно престал бояться.

Ф о т и й:
Ты нашёл корабль?

К и р:
Я искал его больше недели. Но мне повезло – я нашёл его. Я договорился с его хозяином.

Ф о т и й:
Но чем ты заплатишь? Ведь просто так он тебя не повезёт.

К и р:
Деньги, деньги, деньги! Похоже, только спартанцы этого слова не знают, но я ненавижу их! 

Ф о т и й:
Деньги или спартанцев?

К и р:
Их обоих. Меня повезут без денег.

Ф о т и й:
Как это возможно? Я не верю – тебя так могут просто убить.

К и р:
И что? Значит я – ошибся. У меня больше нет страха. Убьют – значит, так будет нужно. А если не убьют – я был прав. Я просил взять меня на корабль, а в оплату предложил ему три моих меча. 

Ф о т и й:
Тем более. Мечи будут с тобой. Тебя могут просто убить, а мечи забрать.

К и р:
Мне все равно. Но этого они не сделают.

Ф о т и й:
Почему ты так думаешь?

К и р:
Похоже, что эти моряки – пираты.

Ф о т и й:
Пираты! Конечно – учили льва мяса не есть! Пираты убьют то в первую очередь.

К и р:
Это мы ещё посмотрим. Все равно – хуже спартанцев они не будут.

Ф о т и й:
Он согласился взять мечи?

К и р:
И – да, и – нет. Я предложил ему мечи, а на это он спросил, умею ли я ими пользоваться.

Ф о т и й:
Но откуда ты это умеешь? Тут ведь нужно много тренироваться. Мы с тобой только мотыгой пользоваться можем.

К и р:
Я соврал. Хотя меня, когда то давно, учил один человек. Спартанцы его потом убили. И после моего ответа он обещал взять меня.

Ф о т и й:
Но зачем ты ему будешь нужен, после того, как вы выйдете в море?

К и р:
Ему нужны люди, а тут приходит человек, который бежит и у которого есть свои мечи. Если я буду ему бесполезен – он убьёт меня. Но я буду полезным. 
На сцену выходят два пьяных илота. Один тащит другого на плече.

К и р:
Это опять они?

Ф о т и й:
Да, они живут рядом.

К и р:
В прошлый раз было то же самое!

Ф о т и й:
Нет – тот, кто тащил в прошлый раз, сейчас спит.

П е р в ы й  и л о т:
Ложись, пьянь!
Бросает товарища на пол. 

Ф о т и й:
Опять напились?

П е р в ы й  и л о т:
Так – не так страшно.
Илот садится за стол и тут же засыпает, опустив голову на руки.

К и р:
Я убегу, Фотий…
Сцена 8
Комната в доме Филиппа. Филипп чинит свой щит.
Входит заплаканная Аглая и садится рядом с работающим мужем. Проходит некоторое время, в которое Филипп все чинит свой щит.

А г л а я:
Филипп.
Филипп не отвечает за работой.

А г л а я:
Филипп, я хочу поехать…

Ф и л и п п (не отрываясь от дел):
Куда ты хочешь поехать?

А г л а я:
Опять в Аттику хочу.

Ф и л и п п:
Ты же только что там была.

А г л а я:
Была.
Филипп откладывает щит и поворачивается лицо к жене.

Ф и л и п п:
Что же ты ещё хочешь от них? Деревьев ещё взять?

А г л а я:
Ах!... Ну что ты всё меня попрекаешь! Ну – глупая я, глупая! Хочешь, я эти деревья назад отвезу?

Ф и л и п п:
Не нужно. Просто я сомневаюсь – ты с большим трудом прошлый раз место на корабле нашла, а тут прямо сразу опять туда собралась. Корабль то ещё, наверное, не готов. 

А г л а я:
Готов, готов! Я проверяла и договорилась с ними!

Ф и л и п п:
Не могу понять, как это у тебя получается? Без денег, без подарков, без угроз, а места на корабле находишь, как грибы в лесу.

А г л а я:
Ну… я не знаю, Филипп. Наверное, боги благоволят мне.
За сценой слышны шаги и шум.

Ф и л и п п:
Вот – иди, встречай. Наверное, боги пришли.
Аглая обиженно насупливается. Входит Ифигения.

И ф и г е н и я:
Ну, голубки, чего-то дуетесь?

Ф и л и п п:
Деревья обсуждаем.

И ф и г е н и я:
Так ведь времени море прошло! Они уже от переезда оклемались, и зеленеть начали.

А г л а я:
Вот и я говорю – времени уже много прошло!

Ф и л и п п:
Подружка твоя опять в Аттику собралась.

И ф и г е н и я:
Зачем?

Ф и л и п п:
За деревья отомстить.

А г л а я:
Ну! (Аглая толкает Филиппа в плечо) Ни чего не за деревья…

И ф и г е н и я:
Ты там, там делом решила каким-то заняться? Рыбой торговать, что в море по дороге поймаешь?
Ифигения смеётся, на что Аглая расстраивается ещё больше.

А г л а я:
Конечно! Я наших денег ни на каком корабле не увезу – потонет!

Ф и л и п п:
Не шуми на деньги! Те тебе про них что-то понимать!

А г л а я:
Конечно – не мне. Что бы это понять, нужно голову иметь как… как… (подбирая слово) как тыкву!

Ф и л и п п:
Это что это ты имеешь в виду?

И ф и г е н и я:
Эй, завершайте ссориться!

А г л а я:
Пустые они, тыквы то. А то и у нас дела бы шли как в Аттике, да и жили в домах красивых, с плоскими, (акцентируя) с плоскими стенами!

И ф и г е н и я (про себя):
Ой… похоже деревья корни пускают…

Ф и л и п п:
Ты бы тогда полы мыла, да помои выносила у тех, у кого деревьев квадратных много!

А г л а я:
Да, хоть и полы! Напугал! Тогда бы хоть что-то в стране делалось! А то только мечи свои точат, да… да…
В раздражении Аглая подбегает к щиту мужа и бросает его на пол. Филипп, не ожидав такой реакции, подбегает к Аглае и ударяет её по лицу.

Ф и л и п п:
С ума сошла, дура!

А г л а я:
Дура, дура. Я – дура. Только дура может что-то говорить!

Ф и л и п п:
Это закон великого Ликурга!

А г л а я:
А нам хоть кусочек свободы, значит, не нужен? Хочешь все время свой щит чистить, да к царю бегать: «Ликург, может быть мне песню тебе спеть или илотов трёх убить?».

Ф и л и п п:
Илотов нужно держать в страхе – иначе они разрушат наше государство.

А г л а я:
А что ты добился? Что жене твоей деревья круглые всучили? Этого ты хотел?
Ифигения понимает, что она попала в семейный скандал, поэтому она тихо пробирается к выходу.

Ф и л и п п:
Так это я тебе их дал? Я-то думал, что тебе подружка твоя их всучила.

А г л а я:
А детей! Зачем вы забираете наших детей?

Ф и л и п п:
Куда забираем?

А г л а я:
Стоит им хоть чуть-чуть подрасти, так… так… одним махом – в лагеря! А матери, вы о них подумали?

Ф и л и п п:
То-то ты мне детей нарожала!

А г л а я:
Ты… ты… Не увидишь меня больше! Вот утону с кораблём, вообще надежды твоей не будет!
Аглая убегает в слезах. Через некоторое время заглядывает Ифигения.

И ф и г е н и я:
Буря улеглась?

Ф и л и п п:
Не уверен.

И ф и г е н и я:
Да я с ней сейчас также поругалась.

Ф и л и п п:
Так вроде бы спокойно разговаривали?

И ф и г е н и я:
Спокойно. Вообще… признаться: это я сама вспылила. Больно уж меня то, что она моего мужа взбесила… тоже – взбесило. Аглая зла вообще не держит. А может быть – не умеет.

Ф и л и п п:
А ты умеешь?

И ф и г е н и я:
Ещё бы!

Ф и л и п п:
Вот и держи его в каком ни будь месте…

И ф и г е н и я:
Филипп, ты что?

Ф и л и п п:
Это моя жена. Зло для неё – зло и для меня.

И ф и г е н и я:
Но ведь я о нём вообще даже и не думала! Какое зло!

Ф и л и п п:
Послушай меня, то, что с Аглаей я поругался, это наше семейное дело. Она в любом случае вернётся ко мне.

И ф и г е н и я:
Ты и со мной теперь поссориться хочешь?

Ф и л и п п:
Я с Аглаей не ссорился.

И ф и г е н и я:
Ну – ладно. Тогда и со мной не поссорился. Ладно, чини мечи. Пока.

Ф и л и п п:
Пока.
Ифигения выходит.

Ф и л и п п (про себя):
Вот ведь, как две разные половины. Одна от искры вспыхивает, а эта… в жерле вулкане воду заморозит…
Сцена 9
В середине каюты пиратского корабля  стоит маленький столик. Рядом с ним на кровати сидит Кир и задумчиво глядит на статуэтку, которая качается над столом. Через некоторое время входит Джума.
Д ж у м а:
Капитан, у нас женщина под лавкой пряталась.

К и р:
Я не люблю женщин.

Д ж у м а:
Нет, но я то – люблю. А с ней что делать?

К и р:
Нет, ты не понял меня. Ты знаешь, что весит у меня над столом?

Д ж у м а:
Верёвочка.

К и р:
Это одна наша богиня. Я снял ее с шеи моей убитой жены.

Д ж у м а:
Эй! Разбирайся со своей богиней сам. А женщину что ли утопить? Или утопить, но не сразу – она красива (хитро улыбается)?

К и р:
Сюда веди!

Д ж у м а:
Йок, капитан.

Джума выходи и через некоторое время возвращается с Аглаей.
 Джума бросает её к ногам Кира.

Д ж у м а:
Гузель киз, если что – мне отдай.

К и р:
Любишь красивых девушек?

Д ж у м а:
Любишь – не любишь, а отдай. 

К и р (Аглае):
Ты спартанка?

А г л а я (немного поднимая голову):
Да.

Кир узнает Аглаю.

К и р:
Хочешь жить?

А г л а я:
Очень, очень хочу!

К и р:
А что ты согласна сделать для этого?
Аглая впервые смотрит на Кира, но не узнает его. 

А г л а я:
Я сделаю все, что скажешь!

К и р:
Ты же спартанка, ты не должна бояться, а тут дрожишь как старик. Ты убила мою жену.

А г л а я:
Когда? Это не я!

К и р:
Тогда твой муж.

А г л а я:
Он… я…

К и р:
А! Не уверенна! Все равно – кто-то из вас.

А г л а я:
Ты… ты хочешь, поэтому убить меня?

К и р:
Ты догадалась правильно. Джума, дай мне меч.
Джума вынимает и даёт Киру короткий морской кинжал.

А г л а я:
Но неужели ты не выслушаешь мои просьбы! Прошу тебя!
Аглая бросается к ступням Кира и припадает к ним. Кир задумывается и вспоминает что-то.

К и р:
А что квадратные деревья то выросли? 

А г л а я:
Квадратные деревья… Но откуда?
Аглая вскидывает голову и узнает Кира и вскрикивает.

К и р:
Ты узнала меня?

А г л а я:
Да. Я… меня тогда, когда я их привезла, я хотела…

К и р:
Понятно – хозяйка меня узнала. (ухмыляется) Так с деревьями то как?

А г л а я:
Нет, они просто круглые…

К и р:
Ты будешь обязана им навсегда – они тебе спасли жизнь. Я могу убить тебя, насладившись твоим унижением, но кто об этом узнает? Джума?
Джума улыбается.

К и р:
Ты расскажешь про меня всей Спарте!

Д ж у м а:
Капитан! Это опасно! Убей её лучше! Чем меньше они о нас знают – тем лучше.

К и р:
Сейчас это уже не страшно.

Д ж у м а:
Очень страшно. Ты не боишься смерти, а я – боюсь. И другие боятся.

К и р:
Замолчи – ты узнаешь все потом. (Аглае) Ты расскажешь всё! Или все-таки убить тебя?
Кир подносит кинжал к лицу Акты.

А г л а я:
Кир! Нет! Прошу!
Кир делает небольшое движение кинжалом. Акта вскрикивает и закрывает лицо руками. Из под ладоней начинает сочиться кровь.

К и р:
Ты запомнишь меня надолго! Джума, найти того, кто проводит их лодку прямо к гавани Спарты. Что бы они видели, как она ступит на берег!
Акта утирает кровь и плачет. Кир некоторое время разглядывает её.

К и р:
Уведи её, друг.

Д ж у м а:
Иди за мной, хозяйка!
Джума со смехом выталкивает Аглаю из каюты.

К и р:
Всё! Прощай Спарта! Я навсегда ухожу от тебя!
Сцена 10
Комната в доме Филиппа. Филипп чистит свой меч.

И ф и г е н и я:
Здравствуй и радуйся во все годы, Филипп!

Ф и л и п п:
После таких слов я должен сильно возгордиться? К чему этот тон? Хочешь и дальше злится – злись во все силы. Мне – всё равно.

И ф и г е н и я:
Хотела спросить: где твоя жена?

Ф и л и п п:
Твоя подруга уехала в Аттику.

И ф и г е н и я:
Ты отпустил её?

Ф и л и п п:
А почему мне нужно было не отпускать?

И ф и г е н и я:
Она может научиться там дурному.

Ф и л и п п:
Ой, не пойму я что-то: чего ты привязалась к ней?

И ф и г е н и я:
Мы просто хотели узнать про неё.

Ф и л и п п:
С мужем что ли? Он также пришёл?

И ф и г е н и я:
Нет… (ухмыляется) не пришёл. Если бы пришёл он, так кого ни будь убил по дороге.

Ф и л и п п:
Убил? За что?

И ф и г е н и я:
Стало быть, Аглая не вернулась?

Ф и л и п п:
Нет, ещё нет. Но она не так давно уплыла туда.

И ф и г е н и я:
Филипп, она вернулась. Вернулась с приключениями… так сказать…

Ф и л и п п:
Как, о возвращении моей жены я узнаю от других! А поговорю с Аглаей про это!

И ф и г е н и я:
Не торопись так. Аглая ведь чуть не умерла.
Филипп все бросает и сильно хватает Ифигению за руку.

Ф и л и п п:
Что случилось? Ответь мне сейчас же!

И ф и г е н и я:
Отпусти. Если ты убьёшь меня сейчас, то тогда тебе правду расскажут другие, но они – соврут. 

Ф и л и п п:
Прости, я просто вспылил. Ответь мне – я так волнуюсь за свою жену.

И ф и г е н и я:
Её схватили пираты.
Филипп вскакивает, и некоторое время стоит, схватившись за голову.

И ф и г е н и я:
Её схватили пираты, а после этого отпустили. Только ранили немного, но рана уже даже затягивается…

Ф и л и п п (восклицает):
Моя девочка!

И ф и г е н и я:
Хотя – шрам будет. Кстати – мы с ней ровесницы, но я – не девочка.

Ф и л и п п:
Я не это имел в виду.

И ф и г е н и я:
А то, что мой муж сильно старше тебя, так его первая жена умерла и я заняла её место. А с Аглаей вы оба – подростки.

Ф и л и п п:
Ты внутри – меч, а Аглая – подушка. Но почему она не пришла ко мне? Что у неё за рана?

И ф и г е н и я:
Рана в душе. А шрам – не щеке.

Ф и л и п п:
Но почему она ко мне сразу не пришла-то?

И ф и г е н и я:
Это уже не ко мне вопрос. Я просто взволнована… она какая-то другая вернулась.

Ф и л и п п:
Другая? Что ты имеешь в виду?

И ф и г е н и я:
Что имею – не важно. А вот то, что все мужчины взбешены, это – важно. Причём – очень важно.

Ф и л и п п:
Ты говоришь загадками. Как моя маленькая Аглая могла взбесить мужчин Спарты?

И ф и г е н и я:
Ну, маленькая, но – смогла. В Аттике она, кажется, набралась в прошлый раз дурных идей, а сейчас ей что-то рабы в уши напели. Точно мне понять не получилось, но… но – будь готов, что к тебе прибегут важные граждане с громкими криками. Аглаю эти крики сейчас уж не тревожат вовсе, так что – всё достанется тебе.

Ф и л и п п:
Но почему ты меня решила предупредить?

И ф и г е н и я:
Ну, сложный вопрос. Аглая – моя подруга. Если её не спасти, то её ещё и судить будут и сделают что-то нехорошее. А мне она очень близка.

Ф и л и п п:
Твой муж будет судить?

И ф и г е н и я:
Он также взбешён. Хотя, в Совете взбешены больше. Мне даже показалось, что председатели на ней помирились. Одного я видела дорогой. Наверняка к тебе бежит.

Ф и л и п п:
Ты меня пугаешь. Кем же таким я стал, что сам председатель Совета Старейшин идёт…
Входит Афобий.

А ф о б и й:
Филипп! Как ты объяснишь поведение твоей жены?
Ифигения кивает и молча садиться на стул с краю комнаты.

Ф и л и п п:
Она войну объявила кому-то?

А ф о б и й:
Не войну, но она подрывает основы нашего строя!

Ф и л и п п:
Аглая? Она маленькая и глупенькая женщина, ведь не в её силах сделать такое!

А ф о б и й:
В её! Съездила в Аттику, насмотрелась на их базар, и все рассказывает про их деньги.

Ф и л и п п:
Афобий, но ведь про это у нас говорят все и всё время! Даже у Ликурга это обсуждали. Чем Аглая то Спарту потрясла?

А ф о б и й:
Дело не в том, что она сказала то, о чём другие говорят, дело в том, что она рассказала, как живут при этом!

Ф и л и п п:
Но ведь в Аттику могут и другие поехать…
Разгорячённый Афобий замечает сидящую Ифигению.

А ф о б и й:
А, и ты здесь! Твоя подружка государство разрушает, а вы собрались сейчас обсудить, как лучше это сделать?! Иди сюда! Отвечай, и ты так хочешь много денег? Что вы тут замышляете?
Ифигения встаёт и подходит к Афобию уже другой женщиной, гордой женой государственного судьи.

И ф и г е н и я:
И ты здравствуй, уважаемый Председатель Совета. Мне не понятно значение твоих слов. Ни я, ни мой супруг, ни кто бы то ни было из моих друзей и подруг не делали ни чего предосудительного. А желание денег не удивительно.

А ф о б и й:
Она предлагает освободить рабов и ввести другие деньги.

Ф и л и п п:
Вроде бы никогда ни чего такого она не говорила.

И ф и г е н и я:
Не спеши, Филипп. Председатель Совета Старейшин как всегда прав. Но просто она это могла сделать по наивности.

А ф о б и й:
Но почему она это говорит всем?

Ф и л и п п:
Всем? А ко мне она ещё даже после поездки не заходила.
Входит Агапит.

А г а п и т:
Здравствуй, Филипп. Я пришёл к тебе, что бы узнать про твою жену.

Ф и л и п п:
Что?

А г а п и т:
Она подрывает основы нашего строя.
Ифигения проходит за спиной Филиппа к своему стулу.

И ф и г е н и я (незаметно Филипу):
Я это где то уже слышала.
Ифигения садится.

Ф и л и п п:
Но ведь она всего лишь слабая женщина. У неё не хватит сил на это.

А г а п и т:
Дело в том,  что она коснулась самого важного в нашем политической системе, рабовладельческой системы. Деньги – это незначительная ерунда. Просто женщин на базаре потешить, а вот то, что она говорит про рабов, про илотов – это уже серьёзно.

А ф о б и й:
Она ведь хочет их всех отпустить! Ты вот, Филипп, будешь растить для нас капусту? А ведь к этому и ведут её речи.

Ф и л и п п:
Я не люблю капусту.

А г а п и т:
А я – люблю, но не про это речь. Если делать то, что она там говорит, у нас и капусты не будет. Ты это понимаешь?

Ф и л и п п:
Мне нужно говорить с ней.

А г а п и т:
Говори. Но имей в виду – мы будем вынуждены привлечь её к суду и казнить по обвинению в государственной измене!

И ф и г е н и я:
Но она сошла с ума!

А ф о б и й:
Тем более. Зачем нам такие граждане?

А г а п и т:
Кстати, твой муж должен прийти. Почему он всё ещё не здесь?

И ф и г е н и я:
Я шла сюда одна. Мне позвать его?
Во время слов Ифигении входит Ираклий.

И р а к л и й:
Не стоит. Я уже пришёл на приглашение председателей Совета Старейшин. Речь идёт об Аглае?

А ф о б и й:
Конечно.

А г а п и т:
Ираклий, ты государственный Судья. Совет предлагает тебе рассмотреть её дело, и в случае обнаружения состава преступления, казнить изменницу.

И р а к л и й:
Я слышал слово председателей Совета!

Ф и л и п п:
Но…
Председатели Совета уходят вместе.

Ф и л и п п:
Я люблю её!

И р а к л и й:
Мальчишка! Женщину нужно держать обеими руками за язык!

И ф и г е н и я:
Да!

И р а к л и й:
Что – «да»? Она и твоя подруга. Ты и против меня Совет настроить можешь!

И ф и г е н и я:
А вы заметили, как говорили председатели Совета? Раньше если один говорил – «да», то другой говорил – «нет». А сейчас слово в слово друг друга повторяют.

И р а к л и й:
Совет – это ущербная организация. Старики, которые думают о себе больно высоко. Но, как Судья, я должен буду рассматривать это дело.

Ф и л и п п:
Я люблю Аглаю и всё сделаю для неё!

И ф и г е н и я:
Слушай, а ты вроде бы говорил, что Совет теряет власть.

И р а к л и й:
Я прав… женщину нужно держать за язык обеими руками. Не твоё дело, жена, лезть в мои политические игры. А к тому, что Совет скоро стал номинальным, я приложу все усилия. Но это Аглаи всё равно не коснётся. Всё равно может статься, что её казнят.

Ф и л и п п:
А если она уедет на некоторое время?

И р а к л и й:
Куда она хочет бежать?

Ф и л и п п:
Я не знаю. Я с ней ещё даже не говорил.

И ф и г е н и я:
Она сошла с ума – она ни куда не уедет.

И р а к л и й:
Тогда – силой.

Ф и л и п п:
Но она взрослая и свободная женщина…

И р а к л и й:
Тьфу на вас всех! Слизняки! (Ифигении) За мной!
Ираклий и следующая за ним Ифигения уходят. Филипп тоскливо смотрит на свой меч.

Ф и л и п п:
Аглаю нужно увозить…
Сцена 11
Зал в доме Ликурга.

В середине зала в кресле сидит задумчивый Ликург. Входят Афобий и Агапит.

А ф о б и й:
Ликург, я приветствую тебя, царь!

А г а п и т:
Я поспешил сразу же, как узнал, что ты зовешь.

Л и к у р г:
Да, я звал вас. По вашей должности вы возглавляете всю страну, и узнать важное первым надлежит вам.

А ф о б и й:
Какую новость ты хотел сказать нам, Ликург?

А г а п и т:
Сейчас время полно новостей. Только все они очень напряженные.

Л и к у р г:
А что тебя так напрягает, Агапит? Ты уже с первых моих слов готовишься к обороне.

А г а п и т:
К обороне мы должны быть готовы всегда. А хорошие новости следует хранить как величайшую реликвию в силу их крайней редкости.

А ф о б и й:
Какую новость ты хотел сказать нам, Ликург?

Л и к у р г:
Спарта хочет каких-то перемен. Но что они получат вместе с ними – они про это не думают.

А ф о б и й:
Ты бесконечно прав, Ликург!

А г а п и т:
Я поражён тем, что говорит жена твоего помощника, Ликург!

А ф о б и й:
Это действительно стало проблемой. Нам нужно что-то делать с этим.

А г а п и т:
С ней нужно что-то делать.

Л и к у р г:
Какого помощника? Про кого речь?

А г а п и т:
Про Филиппа.

А ф о б и й:
Про его жену.

Л и к у р г:
А что с ней? Я её несколько раз видел – маленькая, красивенькая, кажется – не очень умная. Зовут то её как?

А г а п и т:
Аглая.

Л и к у р г:
Да, да – забыл. Филипп мне говорил.

А ф о б и й:
Так вот – Аглая сеет смуту в государстве.

Л и к у р г:
Ну, пока то, что вижу я – она невероятным образом исполняет мои политические планы.

А г а п и т:
Как, планы?

А ф о б и й:
Царь, ты также думаешь также?

Л и к у р г:
Вы никогда не думали, зачем во главе Спарты стоит два председателя народного собрания?

А г а п и т:
Нет.

А ф о б и й:
Не думали.

Л и к у р г:
Для того, что бы в случае возникновения спорных ситуаций, один мог возглавить одну сторону, а другой вторую. И после этого найти верную середину между ними. (Ликург вскакивает с кресла и раздражённо продолжает.) А вы устраиваете только спор! Никакого договора или решения! Ко мне, как дети, бегаете: «папа, что нам делать?». Уже почти все седые, уж мне ровесники, а ведёте себя… (успокаивается и возвращается в кресло). Пришли жаловаться мне на девочку! Причём – вы ведь едины в своих претензиях. Я в последнее время ни разу не замечал этого за вами. Если один говорит «верх», то второй обязательно скажет «низ». А сейчас почти одновременно и одинаково мне твердите жалобы свои. И жалобы на одну женщину! Вам не стыдно?

А г а п и т:
Нет, Ликург, не стыдно. Это очень важно – мы жалуемся не на женщину, а на мысли, которые она говорит.

А ф о б и й:
Говорят, что она сошла с ума. И она подрывает основы…

Л и к у р г:
Новость печальная. Аглая и оба председателя Совета Старейшин сошли с ума.

А г а п и т:
Но, Ликург!

А ф о б и й:
Почему мы-то сошли с ума?!

Л и к у р г:
Простая женщина смогла так испугать двух почтенных мужей. Хотите во всем её виновной сделать.

А г а п и т:
Ты неправ.

А ф о б и й:
Да.

А г а п и т:
Она говорит такие вещи, которые не могут пройти просто так.

А ф о б и й:
Она подрывает основу нашего государства!

Л и к у р г:
Было время, когда вы оба держали в руках оружие. А сейчас почему она такой страх-то нагнала над вами?

А г а п и т:
Это не страх!

А ф о б и й:
Мы заботимся о государстве.

А г а п и т:
Ликург, он прав! Она подрывает нашу государственную систему!

А ф о б и й:
Если мы не будем ограждать себя от рабов, то они уничтожат нас.

А г а п и т:
Так это и есть та самая опасность?

А ф о б и й:
Это подрывает устои нашего общества.

Л и к у р г:
Я устал от всего этого. Вы оба начали говорить хором. Всё это я уже слышал многократно. Но я звал вас не для этого. Я сам поговорю с Аглаей, а сейчас я хочу, что бы вы услышали меня.

А г а п и т:
Мы слушаем тебя, наш царь!

А ф о б и й:
Мы исполним всё, что ты скажешь!

Л и к у р г:
Вам придётся сделать это. Я прошу вас собрать Совет Старейшин, а после – Народное Собрание, для того, чтобы сказать им то, что я сейчас скажу вам. Я также приду туда, для того, что бы взять клятву с народа.

А ф о б и й:
Клятву?

А г а п и т:
Клятву в чём?

Л и к у р г:
Не спешите граждане. Я не утаю от вас ничего. Перед нами стоит неразрешимая проблема… Мы уже долго пытаемся справиться с ней, но у нас не выходит. Поэтому я хочу обратиться к богам за советом.

А ф о б и й:
Но как можно это сделать?

Л и к у р г:
Я поплыву в Дельфы, к оракулу Феба. Я задам жрицам вопросы о судьбе страны и о своих страхах… (улыбается) А, если хотите, и о ваших тоже.

А г а п и т:
Это мудро, Ликург. Ты хочешь взять с народа клятву, что они исполнят все, что скажут им жрицы?

Л и к у р г:
Нет, Агапит, нет. Конечно – нет. Такую клятву не следует брать с народа. Нельзя ставить себя в такую зависимость от этих слов. Клятва о другом… Дельфы далеки, а я быстро ездить уже не могу. Я боюсь того, что в моё отсутствие вы опять устроите большой спор, а народ примет неверные решения.

А г а п и т:
А то, что скажет Оракул? Это будет обязательно исполнено?

Л и к у р г:
Не волнуйся, Агапит – страна будет жить так, как решим мы сами. А клятва, которую я хочу взять с вас, будет лишь в том, что бы вы не меняли законы в моё отсутствие. Вы должны будете дождаться моего возвращения из Дельф, а законы менять только после этого.

А г а п и т:
Мы сделаем это, Ликург!

А ф о б и й:
Мы дождёмся тебя, Ликург!

Л и к у р г:
Идите сейчас к народу и расскажите это. Я буду после, что бы услышать его клятву.

А ф о б и й:
Мы будем с тобой!

Л и к у р г:
Нет. Я буду в Дельфах один. Со мной будет только один молодой мужчина – Филип. А сейчас – идите, вам нужно ещё многое сделать.
Агапит и Афобий уходят.
Сцена 12
Зал в доме Ликурга.
Стемнело. Перед Ликургом стоит горящая свеча. Входит Филипп.

Л и к у р г:
Что с твоей женой, Филипп?

Ф и л и п п:
У неё произошло беда, когда она плыла на корабле.

Л и к у р г:
Беда?

Ф и л и п п:
Она чуть не погибла. От этого она… она, кажется, повредилась умом…

Л и к у р г:
Её напугало море?

Ф и л и п п:
Нет… скорее всего – не оно.

Л и к у р г:
Так что её волнует?

Ф и л и п п:
Аглая жалуется на деньги и рабов.

Л и к у р г:
Интересная пара. Я сейчас понимаю, почему она так напугала Совет Старейшин.

Ф и л и п п:
Она говорит, что деньги очень тяжёлые и что мы себя ведём с рабами как звери…

Л и к у р г:
Но, в противном случае, они как звери будут поступать с нами. 

Ф и л и п п:
Она говорит, что мы убили Зою.

Л и к у р г:
Кого?

Ф и л и п п:
Я не знаю её. Она была илотом, кажется Ираклия. Её убили наши ребята ночью на дороге.

Л и к у р г:
И почему её смерть так взволновала твою жену?

Ф и л и п п:
Её захватил на корабле муж Зои. Захватил, и чуть не убил.

Л и к у р г:
Но она – спартанка. Ей не следует так бояться смерти.

Ф и л и п п:
А она и не боится. Теперь не боится… Она даже благодарна этому беглому илоту.

Л и к у р г:
И это он ей всё рассказал?

Ф и л и п п:
Я не знаю. Она меня сейчас избегает. Я очень волнуюсь за неё. Люди хотят теперь её убить. Ираклий, как верховный судья, про это все время говорит… он, кстати, откуда то узнал, что ты зовёшь меня и пришёл следом.

Л и к у р г:
Ты защитишь её.

Ф и л и п п:
Я всё сделаю для этого!

Л и к у р г:
Филип, сейчас ты поедешь со мной.

Ф и л и п п:
Да, мой царь!

Л и к у р г:
Про жену не волнуйся, твоя поездка не помешает тебе защитить её.

Ф и л и п п:
Но как это может быть? Мы поедем близко?

Л и к у р г:
Нет, далеко – в Дельфы. Но я запрещу Ираклию трогать Аглаю до твоего возвращения. 

Ф и л и п п:
Я сделаю всё, что ты скажешь мне, Ликург! Но… только… мне совестно просить твоей помощи в этом.

Л и к у р г:
Прекрати эти пустые речи. На кого мне можно опираться, как не на тебя? На Совет Старейшин? Они только что показали, сколько страха у них перед твоей женой. Молодые судьи? Эти меня продадут за очередное переизбрание. У меня есть только ты. И помочь тебе я могу, тем более, что это будет всего лишь только малая отсрочка решения.

Ф и л и п п:
Но судьи честные, Ираклия я знаю. А его жена – подруга Аглаи. Он не способен на предательство!

Л и к у р г:
И что же, Ираклий ищет убить Аглаю?

Ф и л и п п:
Но дружба между жёнами, не должна влиять на мужа.

Л и к у р г:
Прекрати, Филипп. У меня от председателей Совета ещё слова в ушах шумят, а тут ещё ты разбираться начинаешь. Не про то речь. Моя помощь – это моё право. Иди и позови Ираклия ко мне.

Ф и л и п п (вспомнив):
А вообще… Ираклий раньше угрожал Аглае. Мне и Аглае.

Л и к у р г:
Он не сможет противостоять мне. Зови его.
Филипп выходит и через некоторое время возвращается с Ираклием.

И р а к л и й:
Великий Ликург, ты звал меня?

Л и к у р г:
Да.

И р а к л и й:
Что ты хочешь сказать мне?

Л и к у р г:
Ты знаешь о клятве, которую я возьму завтра с Народа?

И р а к л и й:
Да. Мне сказали о ней.

Л и к у р г:
Он (показывает пальцем на Филиппа) поедет со мной в Дельфы.

И р а к л и й:
В эту поездку нужен кто ни будь ещё?

Л и к у р г:
Это моё решение. А сейчас я хочу спросить у тебя о его жене. Что она может сделать Спарте?

И р а к л и й:
Она – ни чего.

Л и к у р г:
Все дела по ней остановить до возвращения Филиппа из Дельф.

Ф и л и п п:
Меня? А ты, Ликург, разве не вернёшься?

Л и к у р г:
Молчи. Не про меня речь. (Ираклию) Ты понял это? Что тебе может помешать сделать такую отсрочку?

И р а к л и й:
Ни чего. Я сделаю это.

Л и к у р г:
Хорошо. А чего ты хотел от меня?

И р а к л и й:
Я хотел совета. Меня очень тревожит то, что Совет старейшин не может решить ряд проблем. А тут объявлено, что грядёт изменение закона…

Л и к у р г (прерывает):
Ни чего не объявлено! Я просто хочу, что бы до моего возвращения ни чего не менялось.

И р а к л и й:
Но проблемы есть и очень тяжёлые. Вот даже супруга Филиппа Председателей как испугала! Вообще, сказать по правде, я с ней даже в чём-то согласен.

Л и к у р г:
В чём нужен тебе совет?

И р а к л и й:
Я не хочу ни чего плохого говорить о Совете Старейшин, но сейчас время уже другое. Тут нужно более гибко вести себя с законом.

Л и к у р г:
Я понял. А ты, Филипп?

Ф и л и п п:
Я – нет.

Л и к у р г:
Судья говорит, что доверять дело составления законов старейшинам неразумно, а возглавлять этот процесс должна судейская коллегия. 

И р а к л и й:
Разве я говорил такое?!

Л и к у р г:
А что, разве не так?

И р а к л и й:
Ну…

Л и к у р г:
Так, так, Ираклий. И ты может быть прав. Не трогай Аглаю и ни чего не меняй до моего возвращения. Следуй клятве, которую завтра принесёт перед богами народ!

И р а к л и й:
А потом?

Л и к у р г:
Ты хочешь, что бы я тебя сейчас властью наделил что ли?

Ф и л и п п:
Ираклий, дождись нашего возвращения. Тогда Ликург скажет волю богов и свою волю.

И р а к л и й:
Ты также хочешь принять в этом участие?

Ф и л и п п:
Не трогай Аглаю!

Л и к у р г:
Я устал. Мне сейчас не хочется решать ещё и ваш спор! Идите оба прочь. А ты Филипп будь готов – послезавтра мы выплываем. Корабль уже готовят. Ираклий – не трогай Аглаю. А сейчас – спать!
Сцена 13
Комната дома в Дельфах. Сзади с треножника поднимается дым.
Перед треножником сидят Ликург и Филипп.

Ф и л и п п:
Ликург, ты мне не говоришь, что сказал тебе Оракул. Меня ведь прогнали, когда она начала говорить.

Л и к у р г:
Я не очень понял её. Слова мне понятны, а их связь – нет. А придумывать свои объяснения им – нет смысла.

Ф и л и п п:
У меня такое ощущение, что ты сюда ехал не за этим.

Л и к у р г:
Может быть ты и прав. Я не очень надеялся на Пифию. Может быть, ты узнал какие-то новости?

Ф и л и п п:
Вслед за мной приехала моя жена… Я не знал про это. Я её даже ещё не видел.

Л и к у р г:
Я знаю про это. Я практически говорил с ней.

Ф и л и п п:
Говорил! Где?

Л и к у р г:
У жриц Феба. Пифия рассказывала мне о ней. Она еще придет к тебе, но мне кажется, что она больше не поедет в Спарту.

Ф и л и п п:
Она сошла с ума после того, как пираты её чуть не убили. Мне даже страшно повторять то, что она говорит.

Л и к у р г:
А вот жрицы Феба без ума от её пророчеств. Я был на прорицании настоящей, посвященной жрицы, но это все не то… Не понятно и путано.
Входит сошедшая с ума Аглая в красивой белой одежде подпоясанной поясом с большой золотой пряжкой.

А г л а я:
Здравствуйте мои родные! Здравствуй великий Ликург! Здравствуй мой муж!

Ф и л и п п:
Ты поплыла за нами вслед?

А г л а я:
Да, я нашла кораблик.

Ф и л и п п:
И ты поплыла ещё раз, зная, что там плавает Кир?

А г л а я:
Кир мне не страшен. Он добрый.

Ф и л и п п  (тихо Ликургу):
Не обращай внимания, с ней теперь такое бывает.

А г л а я  (слыша шёпот мужа):
Бывает, бывает. Я теперь всегда такая.

Л и к у р г:
Ты говорила жрицам, что моя страна падет?

А г л а я:
Нет! Что ты, никогда.

Л и к у р г:
А что ты говорила?

А г л а я:
Я не помню…

Л и к у р г:
Как это?

А г л а я:
Я опять нашла тот кораблик, на котором ездила в Аттику. С большим трудом уговорила экипаж доплыть до Дельф. Но как мне повезло, что им вообще также туда нужно было и самим плыть! И вот я здесь. Что-то меня гнало к Оракулу. В храме меня будто ждали. Не поверите – главной жрице во сне было сказано, что я приеду к ней! И тут я на воротах храма с ноги на ногу переминаюсь.

Л и к у р г:
Так тебя приняли в храме Аполлона?

А г л а я:
Да, приняли. Пифии было видение – она сказала, что я должна остаться у них.

Л и к у р г:
Она сказала! Ты была и у неё? Даже меня не сразу провели туда.

А г л а я:
Она ждала меня. Меня провели показать их треножник. Такая интересная вещь!

Л и к у р г:
Ты все больше и больше удивляешь меня. Филипп, ты понимаешь, что происходит с твоей женой?

Ф и л и п п:
Она сильно изменилась – я не могу понять уже ни чего.

А г л а я:
Ой, ведь я же хотела просить! (Аглая бросается к Филиппу и берет его за обе руки) Мой любимый муж, простишь ли ты меня за мою просьбу, очень надеюсь, что – простишь. Я уже стала сумасшедшей, я почти как менада! Да меня водили и к телу Диониса, кому служили менады. Ликург, прости меня за это – ты не любишь этого бога. Я стала как Кассандра Приамида, только она была прогнана Фебом в сумасшествие, а я сама пришла к нему. Филипп, позволь мне остаться и стать жрицей!

Ф и л и п п:
Аглая, ты свободная женщина – я не могу запретить тебе.

А г л а я:
Нет, я прошу – позволь мне. Я сейчас плохая жена тебе, проблема для тебе (Ликургу), вред для Спарты. Мое место – здесь. Ты найдешь себе хорошую новую жену, лучше меня. А меня не проклинай в спину! Отпусти меня с миром.

Л и к у р г:
Так что с треножником?

А г л а я:
Из него идёт дым со странным запахом. Я только понюхала его и у меня закружилась голова, а потом я упала.

Л и к у р г:
Тебя посадили на треножник?

А г л а я:
Нет. Что ты – я ведь ещё так мало знаю, не посвящена. Я просто стояла рядом, а потом упала без чувств. Мне чудилось, что запахло розами.

Л и к у р г:
Скорее – серой.

А г л а я:
Я очнулась через не известное время. Вокруг меня сидели жрицы. Они терли мне виски какой-то жидкостью, а две писали что-то на восковых табличках. Потом мне сказали, что они записывали то, что я сказала. Но я сама этого не помню.

Л и к у р г:
Ну, это я могу тебе рассказать.

А г л а я:
Ты, Ликург? Но как?

Л и к у р г:
Пифия рассказала мне об этом твоём пророчестве. Она сказала, что через пятьсот лет придёт царь, который золотыми ослами и серебряными стрекалами объединит Элладу, и через пятьсот лет родится бедняк, который убьёт золотых ослов, а ещё через две тысячи лет золотые ослы съедят Элладу. Но что это даст мне?

А г л а я:
Даст, даст! Ты не будешь волноваться за сделанное. Ты уже не будешь отвечать за это.

Ф и л и п п:
Аглая, мне не понятно, что ты говоришь.

Л и к у р г:
А мне, кажется – понятно.

А г л а я:
Но, Филипп, мой любимый Филипп! Отпусти меня – я не смогу больше быть женой тебе.

Ф и л и п п:
Аглая, я свободно отпущу тебя, я рад тому, что ты нашла свой путь. Но и ты отпусти мои руки.

А г л а я:
Ой, прости меня (отпускает руки). Я рада новому!

Л и к у р г:
У тебя дорогой пояс. Кто тебе его дал?

А г л а я:
Дорогой? А что это значит? Мне в храме дали эту одежду.

Л и к у р г:
На тебе большая золотая пряжка, за неё можно приобрести очень много земель.

А г л а я:
Вот эта жёлтая штучка? Мне её также в храме дали. Возьми его с собой в Спарту – пусть у илотов будет своя земля!

Л и к у р г:
Нет, Аглая не возьму. Я не вернусь в Спарту.

А г л а я:
Жаль.

Ф и л и п п:
Не вернёшься?

Л и к у р г:
Я расскажу тебе об этом потом.

А г л а я:
Я иду обратно. Не обвиняйте меня в этом. Мой дом теперь там. Жаль, что ты ни чего не сможешь изменить, Ликург. Я бы очень хотела этого, но это не должно быть моё желание. Прощай, Ликург! Я была счастлива знать тебя. Тебя потом назовут богом! Прощай! А с тобой, Филипп, мы, может быть, потом увидимся, но будем другими. Хотя мы и сейчас уже другие. До свиданья, мой бывший муж! Не обвиняй меня.
Аглая выходит.

Ф и л и п п:
Что за странные слова: «прощай», «назовут богом», «не вернусь в Спарту»! Что происходит?

Л и к у р г:
Твоя Аглая стала пророчицей. Хоть она пока и не знает, что такое золото.

Ф и л и п п:
Откуда ей знать-то. В Спарте запрещены такие вещи. У неё было всего три медных монеты, которые ей подарила подружка из Аттики. Она секретно хранит их как ценные сувениры… Хранила…

Л и к у р г:
А почему её начали все называть сумасшедшей?

Ф и л и п п:
Она начала считать нас рабами илотов, периеков и прочего сброда. Вскопала землю у нас во дворе и пыталась что-то на ней вырастить. Илотов даже близко к своей грядке не подпустила.  

Л и к у р г:
Рабами?

Ф и л и п п:
Да – рабами. Она говорит, что работают именно они, а мы просто живём за их счёт и убиваем их. А шрамом на щеке она даже начала гордится, как знаком какого-то бога. Но, Ликург, ответь и на мои вопросы!

Л и к у р г:
Я не хотел идти к ним с самого начала.
Ликург берет со стола чашу с вином и начинает рассматривать её внутри. 

Ф и л и п п:
Но они ведь могли сказать что-то полезное.

Л и к у р г:
Вряд ли. Это просто женщины. И, кажется, они обманывают сами себя.

Ф и л и п п:
Но что они сказали?

Л и к у р г:
Пифия была на треножнике и вещала мне с него пророчества. Только я ни чего не понял.

Ф и л и п п:
Ты не записал их?

Л и к у р г:
Зачем? Я не вижу смысла. Сейчас я буду сильнее их.

Ф и л и п п:
Сильнее?

Л и к у р г (отвлекаясь):
Я всегда воевал с вином, запрещал его пить, гнал этих сумасшедших жриц. Сейчас оно посмеялось надо мной. Мне не хочется его пить.

Ф и л и п п:
Ты сказал, что будешь сильнее Пифии?

Л и к у р г:
Я уже знал об этом, когда уезжал. Спарта принесла мне великую клятву верности закону.

Ф и л и п п:
Да, но только до того момента, пока ты не вернешься домой.

Л и к у р г:
А я не вернусь.
Ликург выплёскивает вино на пол.

Ф и л и п п:
Но ведь рано или поздно это может случиться.

Л и к у р г:
Филипп, подойди ко мне ближе и смотри в глаза ? этого никогда не случиться! Я сейчас убью себя, чем обяжу Спарту хранить верность своей клятве вечно.
Сцена 14
Комната дома Филиппа в Спарте. В центре сидит обескураженный Филипп.
Вбегает Ираклий

И р а к л и й:
Что случилось с Ликургом!

Ф и л и п п:
Его нет.

И р а к л и й:
Что значит «нет»?!

Ф и л и п п:
Он покончил с жизнью.

И р а к л и й:
И ты… ты позволил ему?!

Ф и л и п п (раздражаясь):
А как ты думал? Как можно было противостоять его воле?

И р а к л и й:
Что ему сказали эти ведьмы?

Ф и л и п п:
Ничего.

И р а к л и й:
А почему тогда?

Ф и л и п п:
Он хотел обязать вас вашей клятвой навечно.

И р а к л и й:
А ты, что же, уже к нам не относишься?

Ф и л и п п:
Не придирайся к словам. Ты не в суде.
Вальяжно входит Ифигения.

И ф и г е н и я:
Здравствуй, Филипп. Что случилось с твоей женой?

Ф и л и п п:
А ты откуда узнала, что она поехала за нами?

И р а к л и й:
А вот тут говоришь «за нами»! А обязать клятвой собираешься только нас!

И ф и г е н и я:
Молчи.

Ф и л и п п:
Она больше не вернётся.

И р а к л и й:
Она что, тоже покончила с собой?

Ф и л и п п:
Нет, не покончила. Вернее – покончила, но не с собой.

И ф и г е н и я:
Ты начал говорить непонятно, как дельфийцы.

Ф и л и п п:
Прости. Аглая перестала быть моей женой и стала жрицей Феба.

И ф и г е н и я:
А ты что, также пошёл вслед за ней?

Ф и л и п п:
Я просто начал думать над тем, какой смыл в том, что я делал в жизни?

И р а к л и й:
Понятно. Ты заболел от жены. Феб вообще покровительствует таким болезням.

Ф и л и п п:
Ты добрый, Ираклий. Я доволен тем, что ты ни чего не мог сделать Аглае.

И ф и г е н и я:
Добрый – не знаю, но сегодня с утра чересчур болтливый. Она осталась в Дельфах?
Филипп молчит.

И ф и г е н и я:
Почему она не вернулась в Спарту? Многие Эллины были бы рады принести нам вред. А повод сейчас очень этому соответствует. Почему ты молчишь? Ты опасаешься за свою жену, что она стала заложницей золота Дельф?

Ф и л и п п:
Похоже – судья сегодня ты, а не муж. Ты также заразилась от него.

И р а к л и й:
Как ты смеешь!

И ф и г е н и я:
Молчи.

Ф и л и п п:
Нет – деньги тут не причём.

И ф и г е н и я:
Они всегда причём.

Ф и л и п п:
Илоты кормят нас, а мы поим илотов.

И р а к л и й:
При чём здесь илоты то?

И ф и г е н и я:
Когда Аглая спаслась от пиратов, она мне многое рассказывала про них. Похоже – ты также слушал её рассказы.

Ф и л и п п:
Нет, не слушал.

И ф и г е н и я:
А почему же ты тогда так обеспокоился судьбой илотов?

И р а к л и й:
Они почти – рабы.

Ф и л и п п:
Рабы – да, но если они поднимут других эллинов против нас?

И ф и г е н и я:
Про это я и спрашиваю, не станет ли Аглая для них эгидой?

И р а к л и й:
Мы сможем отразить любой натиск!

Ф и л и п п:
А если нам будет нечего есть?

И р а к л и й:
Это почему это?

Ф и л и п п:
Потому что еду нам дают илоты.
Входят оба председателя Совета Старейшин.

А г а п и т:
Филипп, что случилось с Ликургом?

А ф о б и й:
Народ в замешательстве.

Ф и л и п п:
Он хотел обязать навечно Народ своей клятвой.

А г а п и т:
Клятвой чего?

А ф о б и й:
Что он хочет?

Ф и л и п п:
Хотел, что бы всё осталось неизменным. Афобий, Ликург покончил с собой. И у него удалось с клятвой.

А г а п и т:
Это жестоко! Так делать нельзя! Что же, мы будем не в состоянии изменить Закона?

Ф и л и п п:
Закон изменить можно. Пусть только пройдёт время.

А г а п и т:
Какое время? Кто установил его?

Ф и л и п п:
Вы.

А ф о б и й:
Мы?

А г а п и т:
Не правда, про время ни чего не было сказано.

Ф и л и п п:
Ликург умер, а поэтому время это определит жизнь.

А ф о б и й:
Чья?

Ф и л и п п:
Наша.

А г а п и т:
При чём здесь мы то?

Ф и л и п п:
Мы клялись Ликургу жизнью своей. Только дети наши будут свободны от клятвы.

А ф о б и й:
Но мы дождёмся!

А г а п и т:
Ты так говоришь, будто собираешься жить вечно!

А ф о б и й:
Не я, но – мои внуки.

А г а п и т:
А для меня это серьёзная проблема.

А ф о б и й:
Теперь мы вынуждены всё оставить, как было раньше.
Агапит пытается чем то возразить, но не находит слов.

И р а к л и й:
Уважаемые Председатели Совета Старейшин, в городе сейчас собирается Народное Собрание. Может быть, можно поднять эти вопросы там? Ведь клятву давали все люди.

А ф о б и й:
Ну, что же, судья, ты прав.

А г а п и т:
Мы пойдём на площадь, но и ты, Филипп, иди за мной.
Филипп молча качает головой.

И р а к л и й:
Он сейчас не может идти. Уважаемые граждане, чуть позже я приведу его сам. 

А ф о б и й:
Я буду ждать.

А г а п и т:
Ты должен быть, Филипп.
Председатели выходят, сталкиваясь друг с другом в дверях. Филипп сидит задумчиво с опущенной головой. Ираклий подходит к стоящей Ифигении.

И р а к л и й (тихо):
Слышала – у председателей дружба закончилась.

И ф и г е н и я (также тихо):
Но что будет с нами?

И р а к л и й:
У меня появилась мысль, такая простая и яркая, что… (Филиппу) Филипп, а кого Ликург назначил наследником престола?

Ф и л и п п:
А?...

И р а к л и й:
Кого Ликург назначил наследником престола?

Ф и л и п п:
Никого.

И р а к л и й:
Как никого? А ты?

Ф и л и п п:
Я ему не родня.

И р а к л и й:
Он про это даже не говорил ни разу?

Ф и л и п п  (вспоминает):
Ну… было что-то… Говорил, что то… Просто говорил.

И р а к л и й:
И ты молчишь об этом!

Ф и л и п п:
О чём? Ликург не оставил наследников.

И р а к л и й:
Оставил, это – ты!

Ф и л и п п:
Не зли меня сейчас. Во мне нет Ликурга ни на волосок! Я не наследник!
Филипп склоняет голову и снова погружается в переживания.

И ф и г е н и я:
Ираклий, я поняла тебя.

И р а к л и й:
Председатели устраивают неразрешимый спор и утопают в собственной значимости. Совет Старейшин пора бы… А Филипп – самый верный путь.

И ф и г е н и я:
Если он что-то по молодости не будет знать, ты ему ведь поможешь?
Ираклий и Ифигения обмениваются довольными улыбками.

И р а к л и й:
Филипп, ты устал в пути?

Ф и л и п п:
Да.

И р а к л и й:
Но тебе нужно быть сейчас с Народом.
Ираклий разрезает и выдавливает в миску с водой лимон.

Ф и л и п п:
Нужно.

И р а к л и й:
Освежись, ты должен быть сильным!
Ираклий выплёскивает воду в лицо Филиппу.

Ф и л и п п:
Ты что делаешь?!
Филипп протирает лицо и глаза.

Ф и л и п п:
С ума сошёл?

И р а к л и й (Ифигении, тихо):
Взбодрился!

И ф и г е н и я:
Ой, ой, это ведь я себе питьё делала! А муж про это даже и не знал, он думал, что это просто вода! Давай я вытру тебя. Вытри как следует глаза!

И р а к л и й (Ифигении, тихо):
Ты что? Зачем это?

И ф и г е н и я (Ираклию, тихо):
Пусть он глаза натрёт – краснее будут.

И р а к л и й:
Ты понимаешь, что сейчас нужно идти?

Ф и л и п п:
Да.

И р а к л и й:
А если тебя позовут в цари? Если только ты сможешь что-то сделать в этой ситуации?

Ф и л и п п:
Меня? Да что я-то могу сделать?

И р а к л и й:
Я скажу тебе. Освободи илотов.

Ф и л и п п:
Как это?

И р а к л и й:
Очень просто – пусть они назовутся свободными, а работают так же как и раньше.

И ф и г е н и я:
Они ведь разбегутся.

И р а к л и й:
Ни чего подобного – земля то останется нашей.

Ф и л и п п:
Но ведь это потребует изменить закон?

И р а к л и й:
Ни чего подобного! В законе про это прямо не сказано. Тем более – ты запретишь нам убивать их по ночам. Они будут счастливы этим!
Филипп моргает покрасневшими глазами.

И р а к л и й:
Ифигения, побудь с Филиппом и приходите как можно быстрее на площадь. Я – туда, мне нужно говорить к Народу.
Ираклий страстно целует Ифигению и выходит проч.

И ф и г е н и я:
Ты так пережил смерть Ликурга! Ты плакал – это слёзы, которые идут мужчине!

Ф и л и п п:
Да это…

И ф и г е н и я:
Дай мне ещё вытереть с тебя воду (вытирает воду, осматривает и одергивает одежду Филипа). Пойдём на совет.
Ифигения берёт Филиппа под руку и выводит со сцены.
Сцена 15
Народное Собрание. Всё поле шумит собравшимися людьми. По краю сцены видны их колеблющиеся головы. На возвышении стоят Председатели Совета Старейшин. Рядом с ними висит большой гонг и лежит колотушка для ударов по нему.
Входит Ираклий. В Народе слышится шум. Гражданин ударяет в гонг.

Гражданин. Слушайте! Пришёл эфор Ираклий, сын Гелиодора.
Гражданин ударяет в гонг ещё раз. Через некоторое время шум затихает.

И р а к л и й:
Граждане, Ликурга больше нет в живых! Он покончил с собой в Дельфах!
Народ шумит.

И р а к л и й:
Этим он хотел обязать нас к вечному соблюдению клятвы!
Народ шумит.

И р а к л и й:
Кто нас сейчас может возглавить?

А г а п и т:
Народ, это будет тяжёлым испытанием. Ликург не оставил после себя наследников. Мы должны решить это сами.

И р а к л и й:
Уважаемый Старейшина, Ликург оставил наследника!

А г а п и т (смутившись):
Кого это?

И р а к л и й:
Он был с ним до последней минуты и на его руках Ликург обязал нас вечностью!
Народ шумит.

И р а к л и й:
Это известный вам человек – Филипп! 

А ф о б и й:
Но Филипп – мальчишка! Как он может взять власть в свои руки?

И р а к л и й:
Он младше тебя, Афобий. Он младше Агапита. Он младше и меня. Но он не был младше Ликурга, который лишь его взял с собой в последний путь. А Ликург был старше тебя.

А ф о б и й:
Я не понимаю!

И р а к л и й:
Народ! А ты понимаешь меня?
Народ шумит согласием.

И р а к л и й:
Ликург у жертвенника Феба передал свою власть Филиппу! Это может подтвердить Пифия!

А г а п и т (вскрикивает):
Как?!

И р а к л и й:
Это может подтвердить Пифия!

А г а п и т:
Но как нам спросить Пифию?

И р а к л и й:
Филипп придёт к вам. Он уже другой, чем вы знали его прежде. Великое горе сожгло его прежнюю душу. Он потерял жену, но самое главное – он потерял своего царя. Нашего царя!
Народ шумит.

И р а к л и й:
Его глаза полны слёз. Он гражданин и не должен плакать, но это горе поставило его уже выше мнений и законов! Взгляните на его лицо – вы увидите в нём всё!

А ф о б и й:
Но где сам Филипп? Что скажет он сам?

И р а к л и й:
Мудрые мужи, почему вы не сопроводили Ликурга в этом пути? Почему вы доверили это мальчишке? Вы сами отдали первенство ему. Народ, ты хочешь доказательства? Оно есть бесспорное. Он сам не хочет этого завещания!
Народ недовольно шумит.

И р а к л и й:
Но он должен! Он должен!

Народ согласно шумит. На сцене появляется Филипп. Его ведёт под руку Ифигения.

И р а к л и й:
Филипп пришёл к нам! Скажи нам хоть слово!
Ираклий выталкивает Филиппа лицом перед народом.

Ф и л и п п:
Люди… люди, Ликург умер! Он обязал нас своей смертью свято блюсти его Закон.
Ифигения на заднем плане поит мужа водой. Филипп в нерешительности замолкает, на что сразу же реагирует промочивший горло Ираклий.

И р а к л и й:
Народ, но кто займёт место Ликурга?

Н а р о д (многоголосо кричит):
Филипп! Филипп! Филипп!

Ф и л и п п:
Но я не наследник!

Н а р о д (многоголосо кричит):
Наследник! Должен!

Ф и л и п п:
Я молод, я так многого не знаю и не умею…
Народ недовольно шумит и шумом вынуждает Филиппа замолчать. После чего Ираклий даёт Гражданину знак и тот опять ударяет в гонг. Народ затихает.

И р а к л и й:
Мы не изменим Закон! Но мы знаем, что можно сделать! Можно и нужно!
Народ шумит. Агапит и Афобий уходят со сцены.

И р а к л и й:
Филипп! Ты наш царь!
Филипп со страхом оглядывается.

Н а р о д:
Ты наш царь! Ты наш царь! Ты наш царь!

И р а к л и й:
Ликург с нами!

Н а р о д:
Ликург! Ликург! Ликург!
Сцена 16
Опустевшее Народное Собрание. На возвышении стоят двое: Ираклий и Ифигения.

И ф и г е н и я:
Я не думала, что ты сможешь это сделать.

И р а к л и й (смеётся):
Молчи, недостойная!

И ф и г е н и я:
Как раз вот – нет. Я – твоя правая рука, а может быть – и левая также!

И р а к л и й (смеётся):
Но голова-то все-таки моя!

И ф и г е н и я:
Но зачем ты Филиппу глаза лимоном раскрасил?

И р а к л и й:
Это нужно было.

И ф и г е н и я:
Но что это дало нам?
Ифигения начинает обнимать Ираклия.

И р а к л и й:
Народ. Всё для Народа. Он разглядывал глаза Филиппа, хотя мог в это время… головой думать. А нам сомнения не нужны!

И ф и г е н и я:
Как я рада, что я нашла своего любимого старичка!
Ифигения обнимает и горячо целует Ираклия.

И р а к л и й:
Старичка?! Это я старичок? Да я всё могу!
Отрывает Ифигению в объятиях от земли – она радостно визжит.

И р а к л и й:
Всё могу!
Ираклий ставит Ифигению на земля и хватает колотушку.

И р а к л и й:
Я всё могу! Всё могу!

Ираклий замахивается и с силой ударяет в гонг.

Занавес